2 апреля 2021
«Не следует думать, что речь идет о цыганском таборе. На протяжении более века ирбитчане знали, что на дальней окраине города, в самом конце улицы Андреевской (ныне Карла Маркса), рядом с пристанью на Нице отведено место для складирования сырых кож и разных жировых товаров. В период ярмарки сотни возов доставляли сюда из разных районов Сибири и Казахстана огромное количество животного сырья. Каких только сырых кож здесь не было: телячьи, яловые, конские, верблюжьи, овчина, козлина, мерлуши (вид бараньей овчины из молодого ягненка), масло животное и сало топленое…
Занимал Табор площадь около семи десятин, а по более точным подсчетам – 8800 квадратных саженей. Места для складирования кож были распланированы на семь рядов, каждый по 72 сажени с поперечным разрывом шесть саженей, а между рядами имелись проходы в десять саженей шириной, для свободного проезда. Каждый торговец по роду торговли занимал место в несколько квадратных саженей.
Одновременно здесь скапливалось до четырехсот подвод с кожами. В продажу поступало и сало. Всего на Табор привозили до шести тысяч возов груза (1898 год). Ежегодный оборот Табора составлял свыше одного миллиона рублей с доходом в пользу города до двух тысяч.
Любопытно, что спросом пользовались даже такие товары, как грива и волос конский, мороженый кумыс. В 1914 году сюда привезли несколько тысяч пудов ворвани (тюленьего жира) с Печоры. Животный жир попадал сюда даже с Чукотки.
Так как сырье поступало в основном с востока, Табор еще называли Сибирским, но его можно было назвать и татарским – по обилию среди торгующих здесь татар. Крупными покупателями шкур являлись Казань и Вятская губерния, Красноуфимский и Кунгурский уезды; шкуры на выделку отправлялись в Слободской и Тюмень…
После обработки сырых шкур часть кожевенного товара возвращалась обратно на Ирбитскую ярмарку. В журнале «Советская этнография» за 1978 год № 3 в статье В.А. Александрова приводятся интересные сведения о поступлении кожевенного товара в Ирбит в конце ХVII – начале ХVIII веков.
Основная часть поступала из средневолжских городов – от Ярославля до Казани, а так же из Вятки, где кожевенное производство имело прочно установившуюся репутацию.
Первое место на ярмарке занимал «красный товар», исчислявшийся тысячами юфтей (сорт прочной и мягкой кожи) и выделанных овчин. Поступали и готовые изделия. Это – обувь, овчинные кафтаны, шубы, зипуны из коровьих шкур, парадные сапоги сафьяновые, ичиги замшевые.
Цены на сапоги были весьма разнообразны. Наиболее доступные изделия оценивались в три с половиной – пять копеек, но состоятельных покупателей могли привлечь изделия из сафьяна, стоимость которых доходила до восьмидесяти копеек.
В тот период на ярмарке сравнительно мало продавалось конской кожаной упряжи, спрос на которую удовлетворялся местными ремесленниками. Ирбитский крестьянин издавна сам дубил кожи для обуви, изготовлял сыромятные ремни для сбруи, овчину для тулупов, шил чирки и бродни, употреблял домашнее сукно.
В феврале 1870 года газета «Екатеринбургская неделя» сообщала, что кожевенные заведения в Ирбите вырабатывают до пятнадцати тысяч кож в год, работают два мыловаренных заведения, два салотопенных, три свечных… упоминалось также и производство черненых шуб ирбитской работы. Между тем на несколько тысяч жителей в Ирбите свыше одной тысячи голов рогатого скота и столько же лошадей. «Не за горами опять то время, - писала «Екатеринбургская неделя» в марте 1895 года, - когда ирбитчане с покорностью будут глотать мутную навозную воду, доставаемую из рек Ирбитки и Ницы. Поэтому думается настало уже время разрешить давно назревший вопрос об устройстве городского фильтра, хотя бы самого примитивного типа, но который отделял бы по крайней мере воду от грязи и таким образом делал ее безвредной и годной для употребления…» Кстати, те, кто побогаче, привозили родниковую воду из окрестностей города: купец Зязин, к примеру,- со своей заимки (теперь в центре массива коллективных садов за речкой Грязнушкой).
«Скот пользуется с людьми одинаковыми правилами гражданства, табунами разгуливая по городу, - писала та же «Екатеринбургская неделя». – Обывательские коровы, быки и козы, которых здесь множество, сдерживаемые во время ярмарок во дворах, вновь вступали в свои права, беспрепятственно разгуливая по площадям, оживляя сонный городок. Кому не приходилось видеть, как некоторые из проходящих по улицам, особенно женщины и дети, видя на своем пути самовольно гулящих животных, безропотно уступают им дорогу, сворачивая даже в другой квартал…»
При обилии скота, естественно, необходимо было иметь свою скотобойню. В 1974 году построили каменный дом для гостиницы и конторы, в это же время здесь появилась и скотобойня. С южной стороны к Табору примыкал пивомедоваренный завод братьев Злоказовых. Они не преминули разместить здесь портерную, которая служила и биржей, и гостиницей одновременно. Там торговались, рассчитывались, а сделки завершались у пивного прилавка.
Так на Таборе торговали сырыми шкурами, нуждающимися в последней выделке, для предупреждения эпидемий санитарный врач предложил устроить здесь сушилку для подсушки сырых кож. Но городская управа усмотрела в этом покушение на интересы торговцев, которые потерпели бы убыток, что могло повлечь за собой уменьшение доходов в пользу города. Предложение санитарного врача отвергли.
Не раз «Ирбитский ярмарочный листок» и областные газеты писали о ежегодных скотских падежах, которыми ярмарка наделяла окрестное население. И хотя для предупреждения заразы торговцам запрещалось хранение и продажа во дворах жировых товаров, сырых кож, овчин, это не помогало. В 1888 году по Ирбитскому уезду пало 1500 лошадей. «Екатеринбургская неделя» в статье «Сибирская язва в Ирбитском уезде» сообщала: «Крестьяне уезда в отчаянии. Над павшими лошадьми причитают как по покойникам… Какая-то апатия охватила деревню, забывшую все свои обыденные заботы, все внимание сосредоточилось над лошадьми, а они, не щадя никого, валятся без числа и счета».
Та же газета писала о темноте людей, которые в одном селении на сходе составили приговор о недопущении в селение ветеринара, куда уже был приглашен коновал. Старуха-знахарка, которую перевозили из одной деревни в другую, «лечила» одновременно здоровых и больных лошадей. Расположившись недалеко от селения, эта знахарка требовала, чтобы главным элементом применяемого ею снадобья была водка. Желающие лечить своих здоровых лошадей, уплатив по гривеннику за лошадь, выпаивали по бутылке лекарств, затем по направлению, откуда ожидается болезнь, палили из ружей над головами здоровых «пациентов». Стрельба из ружей почиталась чуть ли не первым средством в борьбе с сибирской язвой и практиковалась во многих деревнях.
С проведением Сибирской железной дороги необходимость завозить животное сырье в Ирбит отпала. Количество скота в городе и уезде уменьшилось.
На территории Табора, в бывшей скотобойне, многие годы располагался мясокомбинат, который затем перебрался в новые современные корпуса поселка Зайково Ирбитского района».
Автор: Я.Л. Герштейн. «Ирбит и его окрестности. Табор»
Подготовила сотрудник музея: Бирюкова О.Г.
Занимал Табор площадь около семи десятин, а по более точным подсчетам – 8800 квадратных саженей. Места для складирования кож были распланированы на семь рядов, каждый по 72 сажени с поперечным разрывом шесть саженей, а между рядами имелись проходы в десять саженей шириной, для свободного проезда. Каждый торговец по роду торговли занимал место в несколько квадратных саженей.
Одновременно здесь скапливалось до четырехсот подвод с кожами. В продажу поступало и сало. Всего на Табор привозили до шести тысяч возов груза (1898 год). Ежегодный оборот Табора составлял свыше одного миллиона рублей с доходом в пользу города до двух тысяч.
Любопытно, что спросом пользовались даже такие товары, как грива и волос конский, мороженый кумыс. В 1914 году сюда привезли несколько тысяч пудов ворвани (тюленьего жира) с Печоры. Животный жир попадал сюда даже с Чукотки.
Так как сырье поступало в основном с востока, Табор еще называли Сибирским, но его можно было назвать и татарским – по обилию среди торгующих здесь татар. Крупными покупателями шкур являлись Казань и Вятская губерния, Красноуфимский и Кунгурский уезды; шкуры на выделку отправлялись в Слободской и Тюмень…
После обработки сырых шкур часть кожевенного товара возвращалась обратно на Ирбитскую ярмарку. В журнале «Советская этнография» за 1978 год № 3 в статье В.А. Александрова приводятся интересные сведения о поступлении кожевенного товара в Ирбит в конце ХVII – начале ХVIII веков.
Основная часть поступала из средневолжских городов – от Ярославля до Казани, а так же из Вятки, где кожевенное производство имело прочно установившуюся репутацию.
Первое место на ярмарке занимал «красный товар», исчислявшийся тысячами юфтей (сорт прочной и мягкой кожи) и выделанных овчин. Поступали и готовые изделия. Это – обувь, овчинные кафтаны, шубы, зипуны из коровьих шкур, парадные сапоги сафьяновые, ичиги замшевые.
Цены на сапоги были весьма разнообразны. Наиболее доступные изделия оценивались в три с половиной – пять копеек, но состоятельных покупателей могли привлечь изделия из сафьяна, стоимость которых доходила до восьмидесяти копеек.
В тот период на ярмарке сравнительно мало продавалось конской кожаной упряжи, спрос на которую удовлетворялся местными ремесленниками. Ирбитский крестьянин издавна сам дубил кожи для обуви, изготовлял сыромятные ремни для сбруи, овчину для тулупов, шил чирки и бродни, употреблял домашнее сукно.
В феврале 1870 года газета «Екатеринбургская неделя» сообщала, что кожевенные заведения в Ирбите вырабатывают до пятнадцати тысяч кож в год, работают два мыловаренных заведения, два салотопенных, три свечных… упоминалось также и производство черненых шуб ирбитской работы. Между тем на несколько тысяч жителей в Ирбите свыше одной тысячи голов рогатого скота и столько же лошадей. «Не за горами опять то время, - писала «Екатеринбургская неделя» в марте 1895 года, - когда ирбитчане с покорностью будут глотать мутную навозную воду, доставаемую из рек Ирбитки и Ницы. Поэтому думается настало уже время разрешить давно назревший вопрос об устройстве городского фильтра, хотя бы самого примитивного типа, но который отделял бы по крайней мере воду от грязи и таким образом делал ее безвредной и годной для употребления…» Кстати, те, кто побогаче, привозили родниковую воду из окрестностей города: купец Зязин, к примеру,- со своей заимки (теперь в центре массива коллективных садов за речкой Грязнушкой).
«Скот пользуется с людьми одинаковыми правилами гражданства, табунами разгуливая по городу, - писала та же «Екатеринбургская неделя». – Обывательские коровы, быки и козы, которых здесь множество, сдерживаемые во время ярмарок во дворах, вновь вступали в свои права, беспрепятственно разгуливая по площадям, оживляя сонный городок. Кому не приходилось видеть, как некоторые из проходящих по улицам, особенно женщины и дети, видя на своем пути самовольно гулящих животных, безропотно уступают им дорогу, сворачивая даже в другой квартал…»
При обилии скота, естественно, необходимо было иметь свою скотобойню. В 1974 году построили каменный дом для гостиницы и конторы, в это же время здесь появилась и скотобойня. С южной стороны к Табору примыкал пивомедоваренный завод братьев Злоказовых. Они не преминули разместить здесь портерную, которая служила и биржей, и гостиницей одновременно. Там торговались, рассчитывались, а сделки завершались у пивного прилавка.
Так на Таборе торговали сырыми шкурами, нуждающимися в последней выделке, для предупреждения эпидемий санитарный врач предложил устроить здесь сушилку для подсушки сырых кож. Но городская управа усмотрела в этом покушение на интересы торговцев, которые потерпели бы убыток, что могло повлечь за собой уменьшение доходов в пользу города. Предложение санитарного врача отвергли.
Не раз «Ирбитский ярмарочный листок» и областные газеты писали о ежегодных скотских падежах, которыми ярмарка наделяла окрестное население. И хотя для предупреждения заразы торговцам запрещалось хранение и продажа во дворах жировых товаров, сырых кож, овчин, это не помогало. В 1888 году по Ирбитскому уезду пало 1500 лошадей. «Екатеринбургская неделя» в статье «Сибирская язва в Ирбитском уезде» сообщала: «Крестьяне уезда в отчаянии. Над павшими лошадьми причитают как по покойникам… Какая-то апатия охватила деревню, забывшую все свои обыденные заботы, все внимание сосредоточилось над лошадьми, а они, не щадя никого, валятся без числа и счета».
Та же газета писала о темноте людей, которые в одном селении на сходе составили приговор о недопущении в селение ветеринара, куда уже был приглашен коновал. Старуха-знахарка, которую перевозили из одной деревни в другую, «лечила» одновременно здоровых и больных лошадей. Расположившись недалеко от селения, эта знахарка требовала, чтобы главным элементом применяемого ею снадобья была водка. Желающие лечить своих здоровых лошадей, уплатив по гривеннику за лошадь, выпаивали по бутылке лекарств, затем по направлению, откуда ожидается болезнь, палили из ружей над головами здоровых «пациентов». Стрельба из ружей почиталась чуть ли не первым средством в борьбе с сибирской язвой и практиковалась во многих деревнях.
С проведением Сибирской железной дороги необходимость завозить животное сырье в Ирбит отпала. Количество скота в городе и уезде уменьшилось.
На территории Табора, в бывшей скотобойне, многие годы располагался мясокомбинат, который затем перебрался в новые современные корпуса поселка Зайково Ирбитского района».
Автор: Я.Л. Герштейн. «Ирбит и его окрестности. Табор»
Подготовила сотрудник музея: Бирюкова О.Г.
Культурное наследие 