25 июня 2005
10 июня спектаклем «Последняя женщина Дон Жуана» по пьесе А. Жуховицкого в Ирбитском драматическом театре завершился 159-й предъюбилейный сезон. Его закрытие для артистов и зрителей всегда праздник, но праздник, как правило, грустный и радостный одновременно. Театр подводит итог своего творческого сезона. Дается последним спектакль на любимой сцене. Артисты прощаются со зрителем до будущего сезона. Что ж, попробуем оглянуться на прошедшие 7 месяцев, которые предшествовали этому закрытию и попытаемся проанализировать работу театра за этот период.
Вся репертуарная обойма сезона состояла из пяти новых спектаклей. Три из них: «Порог», А. Дударева, «Живите долго», Н. Птушкиной, и уже названный выше «Дон Жуан» были адресованы взрослой аудитории. А две сказки «Иван новый год» - Б. Федотова и «Принцесса Джин-Джинар» - С. Балиева, соответственно, для детской. Список премьер для нашего небольшого города, прямо скажем, оказался не слишком внушительным. Для справки: в былые годы в течение одного сезона на сцене нашего театра можно было увидеть 10-12 новых спектаклей и 5-6 переходящих из предшествующего сезона.
Но к великому сожалению и пять премьер, перечисленных выше, не были в этом году ознаменованы аншлагами. Отсутствие зрителя сказывалось особенно на вечерних спектаклях, наполняемость зала которых доходила иногда всего лишь до двух, трех десятков. А иногда, как не грустно, и того меньше. Что же это? Отсутствие у театра своего лица, репертуарной политики или рекламной продукции? А может быть проблема в отношениях с городом и во внутритеатральном укладе? Или в конце концов в слабости актерского состава, не способного справиться с предложенным ему художественным материалом? Ясно одно: театр теряет своего зрителя. И одна из причин, на мой взгляд, в том, что в этом сезоне на Ирбитской сцене удачных, художественно-основательных драматических созданий не появилось. Некоторым исключением из всех перечисленных выше спектаклей может быть разве что «Порог» - режиссер С.Н. Шипулин, которым и открывался 159-1 сезон. О данном спектакле вся местная пресса рассказывала более подробно в своих репортажах, заметках и статьях. Несмотря на некоторые издержки данной работы, спектакль смотрелся с искренним неподдельным интересом, так как проблема, поднятая театром, затрагивает многих и многих зрителей. Я была одна из тех, кто уже высказал свое мнение на страницах газеты «Ирбитская жизнь». Сегодня я упущу свои размышления на этот счет, уступив время и место для разговора о других спектаклях этого сезона. Достаточно сказать, что «Порог» на Ирбитской сцене выдержал 9 представлений, а два других «Живите долго» и «Последняя женщина Дон Жуана». Соответственно 8 и 4. «Порог» мог идти и дальше, но его прокат был прекращен из-за трагической гибели одного из главных исполнителей.
Почему Ирбитскому зрителю не хочется сегодня идти в театр? Я думаю, потому, что в 159-ом сезоне наглядно присутствует случайный, т.е. не оправданный с точки зрения общей идеи, не пронизан единым смысловым стержнем. Если, скажем, 158-й сезон был открыт спектаклем «Банкрот» по пьесе А. Островского, и раскрывал тему «Отцов и детей», тему двух поколений, старшего и младшего, то продолжением этой смысловой тематической линии – были следующие 2 спектакля: «При чужих свечах» - Н. Птушкиной и «Крошка» - Ж. Летраза.
При всей несхожести этих драматургов и спектаклей, выбор этих пьес для репертуара был логически оправдан, так как разножанрово продолжил общую тематическую направленность «Банкрот».
В этом сезоне на три номинации: "лучшая режиссерская работа", "лучшая женская роль", "лучшая женская роль" и "лучший художник", комиссия из перечисленных выше спектаклей приняла к рассмотрению лишь два из них - «Последняя женщина Дон Жуана», режиссер С. Балиев и «Живите долго», режиссер А.В. Яценко. Первому из них был вручен диплом за лучшую режиссерскую работу. Актриса театра З.В. Петренкова получила диплом за лучшую женскую роль в этом же спектакле. А лучшим художником сезона комиссией признан Виктор Александрович Моор.
В спектакле "Живите долго" звучит тема одиночества уже далеко не молодых людей. Конечно же, она не чужда сегодняшнему зрителю. Но и этот спектакль не произвел на него особых впечатлений. Характеры героев в трактовке режиссера несколько схематизированы. Ярких актерских работ данный спектакль, на мой взгляд, тоже не преподнес. Жанр водевиля, заявленный в афише, абсолютно не соответствовал тому, что мы в нем увидели, впрочем, и некоторые мизансцены, вводившие зрителя в заблуждение, а отсюда действие спектакля протекало скучно и однообразно. Хотелось бы очень узнать, кто же определял победителей в номинациях и по каким критериям происходил их отбор. Ну, а теперь попробую остановиться на спектакле «Последняя женщина Дон Жуана». Если говорить о его названии, то у автора оно звучит несколько иначе: «Последняя женщина сеньора Хуана». Тогда почему режиссер, изменив название пьесы, в спектакле оставил прежнее обращение «Сеньор», вместо «Дона». Согласитесь, в этом есть некоторая нелепость.
Не раз от работников театра мне приходилось слышать реплику в адрес потенциального Ирбитского зрителя: почему, мол, в этом сезоне о нас никто ничего не пишет. Исключением было лишь его открытие. Не знаю как остальные зрители, а от себя могу сказать следующее.
Видимо театр нас сегодня не вдохновляет, как говорят, ни на оду, ни на фельетон. Скажу откровенно, спектакль про Дон Жуана мне не понравился. Волею судьбы в день закрытия я смотрела его в третий раз из четырех состоявшихся. Уже на третьем спектакле зрителей сидело чуть больше десяти. А на закрытие, ни для кого не секрет большинство из них пришли имея на руках пригласительные билеты. Атаковать кассу театра даже в день окончания сезона зрителей, оказалось слишком мало. У читателя может возникнуть вопрос, а что же вы, уважаемый автор, тогда вновь отправились на этот спектакль, коли он вам так не нравится. Отвечаю: во-первых, потому что я – театральный человек и почти все спектакли смотрю не по одному разу. Иногда, потому что нравится, а иногда, как в данном случае, я в который раз пытаюсь понять, чем же привлекла внимание театра данная пьеса, и в чем все-таки состоит новаторство и оригинальность режиссерской трактовки «Дон Жуана», о которой мне поведали сами исполнители. Может быть, изменение название пьесы? И наконец, какими новыми гранями засверкали актерские работы, о которых я тоже была наслышана, ни режиссерской оригинальностью постановки, ни актерских интересных работ в данном спектакле я не обнаружила. Зрелище, происходящее на сцене меня абсолютно не захватывало, взаимоотношения героев не трогали. Актеры существовали вне мысли автора. Сидя в зале я добросовестно пыталась осмыслить происходящее, но связующая нить событий то и дело разрывалась на мелкие частички.
Недалеко от меня сидели несколько взрослых, уже немолодых людей. Публичный мужчина все время недовольно ерзал, громко разговаривал, изредка поглядывая на сцену. А иногда во время действия он переходил с места на место или выходил из зала. тем самым показывая всем своим видом, что его обманули. А мучается он здесь только потому, что его пригласили как одного из предпринимателей, время от времени помогающего театру. Теперь же он сидит и ждет окончания спектакля.
А один из моих знакомых, пожилой театрал, после спектакля был просто обескуражен и подавлен: «Зачем, кому нужна эта постановка? Что хотели сказать своей игрой артисты?» - обратился он с этим вопросом не столько, видимо, ко мне, сколько к тому, что творилось в его душе. Поначалу мой собеседник, знающий театр с 40-ых годов, захотел даже высказаться в газете по этому поводу, но через несколько секунд остыл, так как побоялся остаться непонятым. Иногда мне кажется, что подобного рода размышления ассоциируются с известнейшей сказкой Шварца про голого короля. Где все люди видят, что король гол, но никто, кроме маленького мальчика не отважился об этом сказать. Режиссерское решение в этом спектакле сведено к созданию иллюстрированных картинок, сменяющих одна другую вне какого-либо развития, прирощения, умножения и осложнения смыслов.
В спектакле, на первый взгляд, можно увидеть изобретательные мизансценические постройки. Герои то и дело забираются на высокие декорации, конструируют из стульев различные постройки: то сваливают их в кучу, то разбирают. Не совсем умело бравируют шпагами и плащами. Ради чего? Чтобы показать свой темперамент или проиллюстрировать авторские ремарки?
В спектакле про Дон-Жуана есть все, что угодно, только не жизнь человеческого духа, не образ всемирно известного персонажа. Разумеется, режиссер-постановщик волен демонстрировать со сценической площадки все, что ему заблагорассудится, но не мешало бы ему и исполнителям ролей проникнуть во внутренний мир своего героя и попытаться донести до зрителя его крик души. В спектакле же крик преобладает лишь физический. Почти ни одной живой интонации. Все герои кричат, где надо и где не надо. А порой, причем, это повторяется нередко, их голоса напоминают каркающих ворон. Невольно проводишь параллель с кладбищенским потусторонним миром. О чем говорит такой режиссерский прием, если действительно таковой задан? Актерский голосовой посыл приходит порой в противоречие с интонацией автора и всем строем действия пьесы. Слышу текст, произносимый артистом, и не понимаю о чем идет речь. Теряю линию сюжета, нервничаю. Из-за невыстроенности действия нередко артисты не знают, чем заняться. Когда два главных героя ведут между собой серьезную сцену, у двух других идет не менее активная беседа с телодвижениями, что, разумеется, отвлекает зрителя от главного. И хотя артисты, по признанию некоторых моих знакомых «очень стараются» на поверку же их старание в процессе восприятия обессмысливается, а самих артистов превращает в театральные маски, как те персонажи в спектакле, которые их надевают. А кто эти персонажи, мне тоже не совсем понятно. Тени, призраки, живые люди? Если тени, то почему они не отличаются от главной героини, если живые люди – шпионки, то почему их роль сводится лишь к антуражу.
А кто такой Исполнитель? (арт. Ю. Самойлов).
Наемный убийца – киллер? А может Посланник дьявола, так как он ведет речь об инквизиции. Тогда почему вместо ада, уготованного Дон Жуану (арт. А. Матушкин) за его прегрешения режиссер с художником спектакля (В. Моор) возводят главного героя на крест, как святого мученика, а не в заброшенный колодец за деревней, о котором мы услышали из уст Исполнителя. Оформление в виде креста в финале спектакля не верно передает авторский замысел. А потому решение спектакля вызывает полное недоумение зрителя.
Еще одна непонятная мизансцена, в которой Дон Жуан пытается придавить Исполнителя – своего врага, колесом. Успокоившись от вспышки гнева, он вместе с Исполнителем спокойно и тщательно устанавливает круг на место. Спрашивается: они уже за это время успели подружиться? По логике - вряд ли. Но получается, что два актера сыграв сцену и выйдя из образа на некоторое время, возвращают часть декорации на место.
Правда, взаимоотношений в этой мизансцене нарушена. А нет правды – нет и драматического искусства. Мизансценических ребусов, ставящих зрителя в тупик, в спектакле, более, чем достаточно. К ним можно отнести и сцену с новой вывеской, которой решение всех удивить хозяин гостиницы (заслуженный артист РФ – С. Балиев)
Что, например, обозначает «картинка», изображающая жену трактирщика с розой в зубах?
Каждый персонаж в спектакле ведет Свою линию, связанную с другими лишь едва заметными нитями. Статичны внутренние жизни героев, невнятны психологические характеры. Единственный персонаж в спектакле, говорящий нормальным человеческим голосом (жена трактирщика – арт. Е. Манцевич). Но, очевидно, в силу актерской неопытности ее речь, как и вся роль абсолютно ничем не наполнены. Главный же герой спектакля Дон Жуан, или Синьор Жуан, я уже запуталась, ставший волей истории мифом мировой литературы (английский, французский и, конечно же – русской), волей постановщика и исполнителей был превращен в повод для режиссерских фантазий, (причем, не очень удачных). Данная пьеса и спектакль вряд ли сегодня были нужны театру. Однако это обстоятельство не остановило творцов Мельпомены. А в результате спектакль потерял своего зрителя. «Не более того», как любит поговаривать один из служителей театра.
Остальные же эстетические компоненты театрального зрелища (музыка, костюмы, оформления, тоже не понизаны единой волей и не вывезены на предельно возможную высоту).
Несколько слов не могу не сказать и о спектаклях для детей, перечисленных выше.
Оба поставил все тот же актер, он же и режиссер по совместительству – С. Балиев. Но и эти два спектакля не сделали погоду нашему театру. Вместо новогодней сказки «Иван – Новый год», мы увидели пародию на пьесу, больше похожую на театральный капустник. В спектакле все было так запутано, что смысл происходящего я и то улавливала с трудом. А ведь в зале были дети.
В сказке «Принцесса Джин-Джинар» С. Балиев выступил еще и как драматург. Но пьеса эта явилась лишь суррогатом восточных сказок, где подлинно восточного ничего нет. А актерская игра желает быть намного лучше.
Предполагаю, что те, кто прочитают мою статью, разделятся на 2, а то и на 3 лагеря. Одни согласятся с написанным, другие проникнутся сожалением к театру, мол, чего их ругать, им и так плохо, а третьим, наверняка, найдутся и такие, будет абсолютно все равно.
Ну что ж, всяк видит творчество по-своему. Связующим же звеном между театром и зрителем может стать и печать, а зрительские же отклики, если таковые изредка появляются на страницах газет, чаще бывают положительные. А о том, что не слишком удалось театру, его почитатели умалчивают. Не хочется подрывать авторитет в глазах «зрителя», сказала мне как-то одна знакомая учительница. Но ведь авторитет театра создается прежде всего не руками критиков. Нужны талантливые и серьезные постановки для создания авторитета. А критика не всегда доходит до театра. Когда никто не ругает – это создает впечатление благополучия. Обманчивое, опасное заблуждение! Театр привыкает слышать лишь лестные замечание в свой адрес и постепенно забывает что он должен идти вперед. То, что театру сегодня живется трудно, - факт бесспорный. Чего не коснись – все проблема. Нет средств, слаба материально-техническая база, нет полного состава профессиональной труппы, актерские ставки значительно ниже столичных и даже областных, а потому хорошего артиста сюда и калачами не заманишь. Но я говорю о другом. Театр перестал нас удивлять, восхищать. Раздражает в театральном искусстве надуманность, нередко к тому же, усиленная беспомощность артистов. Смотреть на это неловко и стыдно, потому что сцен7ическому искусству всегда должно быть, что сказать зрителям.
Театр, конечно, организм живой, он имеет право претерпевать периоды падения к нему интереса, происков своего лица, а потому очень хочется верить, что и в нашем периферийном городе появятся новые люди, с одной стороны одержимые творческими идеями, с другой - способные помочь театру и в финансовом отношении. Театр нам нужен, но такой, который нас разбудит! Разбудит наши нервы и наше сердце, поможет пробиться в мир откровенных эмоций. Формула "хлеба и зрелищ", пожалуй, актуальна как никогда. Причем вторая ее часть, быть может, даже больше, чем первая. если под зрелищем разуметь не вялое сидение в зрительном зале, а коллективное восхождение по ступеням духовности. Хочется надеяться, что предстоящий юбилейный сезон принесет нам новые спектакли, по-настоящему новые открытия, а ремонт, недавно начавшийся в нем не будет длиться 20 лет, как предыдущий.
Светлана Вялкова,
искусствовед и культуролог
Вся репертуарная обойма сезона состояла из пяти новых спектаклей. Три из них: «Порог», А. Дударева, «Живите долго», Н. Птушкиной, и уже названный выше «Дон Жуан» были адресованы взрослой аудитории. А две сказки «Иван новый год» - Б. Федотова и «Принцесса Джин-Джинар» - С. Балиева, соответственно, для детской. Список премьер для нашего небольшого города, прямо скажем, оказался не слишком внушительным. Для справки: в былые годы в течение одного сезона на сцене нашего театра можно было увидеть 10-12 новых спектаклей и 5-6 переходящих из предшествующего сезона.
Но к великому сожалению и пять премьер, перечисленных выше, не были в этом году ознаменованы аншлагами. Отсутствие зрителя сказывалось особенно на вечерних спектаклях, наполняемость зала которых доходила иногда всего лишь до двух, трех десятков. А иногда, как не грустно, и того меньше. Что же это? Отсутствие у театра своего лица, репертуарной политики или рекламной продукции? А может быть проблема в отношениях с городом и во внутритеатральном укладе? Или в конце концов в слабости актерского состава, не способного справиться с предложенным ему художественным материалом? Ясно одно: театр теряет своего зрителя. И одна из причин, на мой взгляд, в том, что в этом сезоне на Ирбитской сцене удачных, художественно-основательных драматических созданий не появилось. Некоторым исключением из всех перечисленных выше спектаклей может быть разве что «Порог» - режиссер С.Н. Шипулин, которым и открывался 159-1 сезон. О данном спектакле вся местная пресса рассказывала более подробно в своих репортажах, заметках и статьях. Несмотря на некоторые издержки данной работы, спектакль смотрелся с искренним неподдельным интересом, так как проблема, поднятая театром, затрагивает многих и многих зрителей. Я была одна из тех, кто уже высказал свое мнение на страницах газеты «Ирбитская жизнь». Сегодня я упущу свои размышления на этот счет, уступив время и место для разговора о других спектаклях этого сезона. Достаточно сказать, что «Порог» на Ирбитской сцене выдержал 9 представлений, а два других «Живите долго» и «Последняя женщина Дон Жуана». Соответственно 8 и 4. «Порог» мог идти и дальше, но его прокат был прекращен из-за трагической гибели одного из главных исполнителей.
Почему Ирбитскому зрителю не хочется сегодня идти в театр? Я думаю, потому, что в 159-ом сезоне наглядно присутствует случайный, т.е. не оправданный с точки зрения общей идеи, не пронизан единым смысловым стержнем. Если, скажем, 158-й сезон был открыт спектаклем «Банкрот» по пьесе А. Островского, и раскрывал тему «Отцов и детей», тему двух поколений, старшего и младшего, то продолжением этой смысловой тематической линии – были следующие 2 спектакля: «При чужих свечах» - Н. Птушкиной и «Крошка» - Ж. Летраза.
При всей несхожести этих драматургов и спектаклей, выбор этих пьес для репертуара был логически оправдан, так как разножанрово продолжил общую тематическую направленность «Банкрот».
В этом сезоне на три номинации: "лучшая режиссерская работа", "лучшая женская роль", "лучшая женская роль" и "лучший художник", комиссия из перечисленных выше спектаклей приняла к рассмотрению лишь два из них - «Последняя женщина Дон Жуана», режиссер С. Балиев и «Живите долго», режиссер А.В. Яценко. Первому из них был вручен диплом за лучшую режиссерскую работу. Актриса театра З.В. Петренкова получила диплом за лучшую женскую роль в этом же спектакле. А лучшим художником сезона комиссией признан Виктор Александрович Моор.
В спектакле "Живите долго" звучит тема одиночества уже далеко не молодых людей. Конечно же, она не чужда сегодняшнему зрителю. Но и этот спектакль не произвел на него особых впечатлений. Характеры героев в трактовке режиссера несколько схематизированы. Ярких актерских работ данный спектакль, на мой взгляд, тоже не преподнес. Жанр водевиля, заявленный в афише, абсолютно не соответствовал тому, что мы в нем увидели, впрочем, и некоторые мизансцены, вводившие зрителя в заблуждение, а отсюда действие спектакля протекало скучно и однообразно. Хотелось бы очень узнать, кто же определял победителей в номинациях и по каким критериям происходил их отбор. Ну, а теперь попробую остановиться на спектакле «Последняя женщина Дон Жуана». Если говорить о его названии, то у автора оно звучит несколько иначе: «Последняя женщина сеньора Хуана». Тогда почему режиссер, изменив название пьесы, в спектакле оставил прежнее обращение «Сеньор», вместо «Дона». Согласитесь, в этом есть некоторая нелепость.
Не раз от работников театра мне приходилось слышать реплику в адрес потенциального Ирбитского зрителя: почему, мол, в этом сезоне о нас никто ничего не пишет. Исключением было лишь его открытие. Не знаю как остальные зрители, а от себя могу сказать следующее.
Видимо театр нас сегодня не вдохновляет, как говорят, ни на оду, ни на фельетон. Скажу откровенно, спектакль про Дон Жуана мне не понравился. Волею судьбы в день закрытия я смотрела его в третий раз из четырех состоявшихся. Уже на третьем спектакле зрителей сидело чуть больше десяти. А на закрытие, ни для кого не секрет большинство из них пришли имея на руках пригласительные билеты. Атаковать кассу театра даже в день окончания сезона зрителей, оказалось слишком мало. У читателя может возникнуть вопрос, а что же вы, уважаемый автор, тогда вновь отправились на этот спектакль, коли он вам так не нравится. Отвечаю: во-первых, потому что я – театральный человек и почти все спектакли смотрю не по одному разу. Иногда, потому что нравится, а иногда, как в данном случае, я в который раз пытаюсь понять, чем же привлекла внимание театра данная пьеса, и в чем все-таки состоит новаторство и оригинальность режиссерской трактовки «Дон Жуана», о которой мне поведали сами исполнители. Может быть, изменение название пьесы? И наконец, какими новыми гранями засверкали актерские работы, о которых я тоже была наслышана, ни режиссерской оригинальностью постановки, ни актерских интересных работ в данном спектакле я не обнаружила. Зрелище, происходящее на сцене меня абсолютно не захватывало, взаимоотношения героев не трогали. Актеры существовали вне мысли автора. Сидя в зале я добросовестно пыталась осмыслить происходящее, но связующая нить событий то и дело разрывалась на мелкие частички.
Недалеко от меня сидели несколько взрослых, уже немолодых людей. Публичный мужчина все время недовольно ерзал, громко разговаривал, изредка поглядывая на сцену. А иногда во время действия он переходил с места на место или выходил из зала. тем самым показывая всем своим видом, что его обманули. А мучается он здесь только потому, что его пригласили как одного из предпринимателей, время от времени помогающего театру. Теперь же он сидит и ждет окончания спектакля.
А один из моих знакомых, пожилой театрал, после спектакля был просто обескуражен и подавлен: «Зачем, кому нужна эта постановка? Что хотели сказать своей игрой артисты?» - обратился он с этим вопросом не столько, видимо, ко мне, сколько к тому, что творилось в его душе. Поначалу мой собеседник, знающий театр с 40-ых годов, захотел даже высказаться в газете по этому поводу, но через несколько секунд остыл, так как побоялся остаться непонятым. Иногда мне кажется, что подобного рода размышления ассоциируются с известнейшей сказкой Шварца про голого короля. Где все люди видят, что король гол, но никто, кроме маленького мальчика не отважился об этом сказать. Режиссерское решение в этом спектакле сведено к созданию иллюстрированных картинок, сменяющих одна другую вне какого-либо развития, прирощения, умножения и осложнения смыслов.
В спектакле, на первый взгляд, можно увидеть изобретательные мизансценические постройки. Герои то и дело забираются на высокие декорации, конструируют из стульев различные постройки: то сваливают их в кучу, то разбирают. Не совсем умело бравируют шпагами и плащами. Ради чего? Чтобы показать свой темперамент или проиллюстрировать авторские ремарки?
В спектакле про Дон-Жуана есть все, что угодно, только не жизнь человеческого духа, не образ всемирно известного персонажа. Разумеется, режиссер-постановщик волен демонстрировать со сценической площадки все, что ему заблагорассудится, но не мешало бы ему и исполнителям ролей проникнуть во внутренний мир своего героя и попытаться донести до зрителя его крик души. В спектакле же крик преобладает лишь физический. Почти ни одной живой интонации. Все герои кричат, где надо и где не надо. А порой, причем, это повторяется нередко, их голоса напоминают каркающих ворон. Невольно проводишь параллель с кладбищенским потусторонним миром. О чем говорит такой режиссерский прием, если действительно таковой задан? Актерский голосовой посыл приходит порой в противоречие с интонацией автора и всем строем действия пьесы. Слышу текст, произносимый артистом, и не понимаю о чем идет речь. Теряю линию сюжета, нервничаю. Из-за невыстроенности действия нередко артисты не знают, чем заняться. Когда два главных героя ведут между собой серьезную сцену, у двух других идет не менее активная беседа с телодвижениями, что, разумеется, отвлекает зрителя от главного. И хотя артисты, по признанию некоторых моих знакомых «очень стараются» на поверку же их старание в процессе восприятия обессмысливается, а самих артистов превращает в театральные маски, как те персонажи в спектакле, которые их надевают. А кто эти персонажи, мне тоже не совсем понятно. Тени, призраки, живые люди? Если тени, то почему они не отличаются от главной героини, если живые люди – шпионки, то почему их роль сводится лишь к антуражу.
А кто такой Исполнитель? (арт. Ю. Самойлов).
Наемный убийца – киллер? А может Посланник дьявола, так как он ведет речь об инквизиции. Тогда почему вместо ада, уготованного Дон Жуану (арт. А. Матушкин) за его прегрешения режиссер с художником спектакля (В. Моор) возводят главного героя на крест, как святого мученика, а не в заброшенный колодец за деревней, о котором мы услышали из уст Исполнителя. Оформление в виде креста в финале спектакля не верно передает авторский замысел. А потому решение спектакля вызывает полное недоумение зрителя.
Еще одна непонятная мизансцена, в которой Дон Жуан пытается придавить Исполнителя – своего врага, колесом. Успокоившись от вспышки гнева, он вместе с Исполнителем спокойно и тщательно устанавливает круг на место. Спрашивается: они уже за это время успели подружиться? По логике - вряд ли. Но получается, что два актера сыграв сцену и выйдя из образа на некоторое время, возвращают часть декорации на место.
Правда, взаимоотношений в этой мизансцене нарушена. А нет правды – нет и драматического искусства. Мизансценических ребусов, ставящих зрителя в тупик, в спектакле, более, чем достаточно. К ним можно отнести и сцену с новой вывеской, которой решение всех удивить хозяин гостиницы (заслуженный артист РФ – С. Балиев)
Что, например, обозначает «картинка», изображающая жену трактирщика с розой в зубах?
Каждый персонаж в спектакле ведет Свою линию, связанную с другими лишь едва заметными нитями. Статичны внутренние жизни героев, невнятны психологические характеры. Единственный персонаж в спектакле, говорящий нормальным человеческим голосом (жена трактирщика – арт. Е. Манцевич). Но, очевидно, в силу актерской неопытности ее речь, как и вся роль абсолютно ничем не наполнены. Главный же герой спектакля Дон Жуан, или Синьор Жуан, я уже запуталась, ставший волей истории мифом мировой литературы (английский, французский и, конечно же – русской), волей постановщика и исполнителей был превращен в повод для режиссерских фантазий, (причем, не очень удачных). Данная пьеса и спектакль вряд ли сегодня были нужны театру. Однако это обстоятельство не остановило творцов Мельпомены. А в результате спектакль потерял своего зрителя. «Не более того», как любит поговаривать один из служителей театра.
Остальные же эстетические компоненты театрального зрелища (музыка, костюмы, оформления, тоже не понизаны единой волей и не вывезены на предельно возможную высоту).
Несколько слов не могу не сказать и о спектаклях для детей, перечисленных выше.
Оба поставил все тот же актер, он же и режиссер по совместительству – С. Балиев. Но и эти два спектакля не сделали погоду нашему театру. Вместо новогодней сказки «Иван – Новый год», мы увидели пародию на пьесу, больше похожую на театральный капустник. В спектакле все было так запутано, что смысл происходящего я и то улавливала с трудом. А ведь в зале были дети.
В сказке «Принцесса Джин-Джинар» С. Балиев выступил еще и как драматург. Но пьеса эта явилась лишь суррогатом восточных сказок, где подлинно восточного ничего нет. А актерская игра желает быть намного лучше.
Предполагаю, что те, кто прочитают мою статью, разделятся на 2, а то и на 3 лагеря. Одни согласятся с написанным, другие проникнутся сожалением к театру, мол, чего их ругать, им и так плохо, а третьим, наверняка, найдутся и такие, будет абсолютно все равно.
Ну что ж, всяк видит творчество по-своему. Связующим же звеном между театром и зрителем может стать и печать, а зрительские же отклики, если таковые изредка появляются на страницах газет, чаще бывают положительные. А о том, что не слишком удалось театру, его почитатели умалчивают. Не хочется подрывать авторитет в глазах «зрителя», сказала мне как-то одна знакомая учительница. Но ведь авторитет театра создается прежде всего не руками критиков. Нужны талантливые и серьезные постановки для создания авторитета. А критика не всегда доходит до театра. Когда никто не ругает – это создает впечатление благополучия. Обманчивое, опасное заблуждение! Театр привыкает слышать лишь лестные замечание в свой адрес и постепенно забывает что он должен идти вперед. То, что театру сегодня живется трудно, - факт бесспорный. Чего не коснись – все проблема. Нет средств, слаба материально-техническая база, нет полного состава профессиональной труппы, актерские ставки значительно ниже столичных и даже областных, а потому хорошего артиста сюда и калачами не заманишь. Но я говорю о другом. Театр перестал нас удивлять, восхищать. Раздражает в театральном искусстве надуманность, нередко к тому же, усиленная беспомощность артистов. Смотреть на это неловко и стыдно, потому что сцен7ическому искусству всегда должно быть, что сказать зрителям.
Театр, конечно, организм живой, он имеет право претерпевать периоды падения к нему интереса, происков своего лица, а потому очень хочется верить, что и в нашем периферийном городе появятся новые люди, с одной стороны одержимые творческими идеями, с другой - способные помочь театру и в финансовом отношении. Театр нам нужен, но такой, который нас разбудит! Разбудит наши нервы и наше сердце, поможет пробиться в мир откровенных эмоций. Формула "хлеба и зрелищ", пожалуй, актуальна как никогда. Причем вторая ее часть, быть может, даже больше, чем первая. если под зрелищем разуметь не вялое сидение в зрительном зале, а коллективное восхождение по ступеням духовности. Хочется надеяться, что предстоящий юбилейный сезон принесет нам новые спектакли, по-настоящему новые открытия, а ремонт, недавно начавшийся в нем не будет длиться 20 лет, как предыдущий.
Светлана Вялкова,
искусствовед и культуролог
Культурное наследие 