3 ноября 2017
Ирбитский горком КПРФ с прискорбием сообщает об уходе из жизни актера Ирбитского драматического театра, коммуниста Анатолия Григорьевича Матушкина. Выражаем глубокое соболезнование родным и близким покойного.
Анатолий Григорьевич Матушкин родился 6 октября 1939 года пятым ребенком по счету. Раннее детство провел в Байкалово. Отец Григорий Афанасьевич был участковым уполномоченным. Мать Лидия Александровна работала в избе-читальне. Оба были партийными, но не просто членами партии, а истинными коммунистами, бессребрениками.
Перед войной его и всю семью, состоящую из семерых детей, перебросили в Карпинск. В годы войны отец был назначен старшим следователем уголовного розыска. Через его руки проходили сотни барыг, которые из-под полы торговали золотом, серебром и другими наворованными ценностями. Но, несмотря на то, что семья нередко голодала: ели жмых, крапиву, отец ни разу не воспользовался служебным положением, не приносил в дом ничего чужого. А за то, что он отказывался от подношений, по нему не раз стреляли, протыкали вилами…
Анатолий Григорьевич рассказывал: "После войны мы переехали в Ирбит. Отец в это время уже работал лесничим, а мать — продавцом. Вначале я учился в четвертой школе около пассажа, позднее — в первой. Тогда это была чисто мужская школа, а потому там проводилась военная подготовка. Помню, как в 1951 году к нам в школу приезжал Г.К. Жуков. В 1953 году отец оставил нашу семью, и мама, чтобы как-то прокормить нас, устроилась на мотозавод. Нам дали небольшую комнату, в которой разместились пять человек. К тому времени один мой брат уже умер, а второй учился в военном училище в Свердловске. Я вновь перешел в другую школу, в 16-ю, где сегодня разместилась музыкальная школа. Мама приучала нас к книгам, заставляла много читать, да и мы старались не огорчать ее. Моим любимым учителем в старших классах был преподаватель физики Иван Петрович Эннс. С удовольствием занимался в школьной художественной самодеятельности. Был солистом хора, любил читать со сцены стихи, особенно Маяковского, неплохо танцевал падекатр и мазурку. Увлекался волейболом, баскетболом, стрельбой, гимнастикой, словом, пытался охватить многие стороны жизни. Надо сказать, что в то время в школах придавалось большое значение общему развитию ребенка.
Будучи школьником, я нередко ходил в театр вместе с сестрой Зиной, которая работала на мотозаводе и занималась в драматическом коллективе, играла в спектаклях, где режиссером был Н.В. Удинцев — актер театра. Однажды им для спектакля понадобился мальчишка, который по ходу действия из кулисы в кулису пускал самолетики. Пригласили меня. Там я и сыграл свою первую роль в большом спектакле на военную тему «Не называя фамилии». В нашем театре тоже приходилось бывать не раз. Хорошо помню спектакль «Хижина дяди Тома». Спектакль меня потряс. Я еще застал деревянные, купеческие ложи с занавесками, отдельным ходом. Поражало оформление спектакля, сделанное добротно, качественно. Помню, в спектакле «Конек-Горбунок» на сцену выплывал огромный кит-корабль. Детскому репертуару придавалось большое значение.
Осенью 1956 года мы всем классом поехали копать в колхоз картофель. Я нередко выдавал по две нормы. В качестве поощрения меня однажды отпустили съездить в город. Проходя мимо театра, я увидел афишу о наборе молодежи в театральную студию при Ирбитском драматическом театре, меня это заинтересовало. Н.В. Удинцев тоже предложил мне попробовать свои силы в актерском деле. Затем порекомендовал меня главному режиссеру. Конкурс был неимоверно большой — 226 человек. Взяли только семерых. Среди них была моя будущая жена, Нина Ивановна Карякина, Шахов, Броня Проскурнина. Так, будучи еще учеником школы, я стал студийцем. Десятый класс уже заканчивал в вечерней школе. Каждый из студийцев был прикреплен к какому-либо ведущему актеру. Нашими первыми учителями стали режиссеры А.П. Белолипецкий, А.Л. Бердичевский, актеры Н.В. Удинцев, В.К. Кайгородов, А.Н. Капустин.
Первую роль я получил спустя несколько месяцев. Режиссер Н.Г. Галин ста¬вил тогда «Оптимистическую траге¬дию». Мне было предложено сыг¬рать роль молодого матроса. Затем был Данила в известной пьесе Арбузова «Домик на окраине», Иванушка в сказке «Конек-Горбунок» и другие. Так постепенно я вписался в репертуар театра. В 1957 году нас, студийцев, перевели во вспомогательный состав. И мы уже стали получать зарплату… Уходя в армию, режиссер Галин предупредил меня о том, чтобы я не поддавался искушению слишком активно участвовать в армейской самодеятельности, так как подобная практика может лишь навредить драматическому актеру. Вначале я пытался следовать этому совету, но со временем руководство флота, где я служил, стало настоятельно просить о том, чтобы я принял участие в каком-либо смотре или фестивале в качестве чтеца или ведущего. Мне давали конверт, в котором находилось стихотворение или сценарий, затем следовал приказ — подготовить в течение определенного времени. Я, конечно, уступал просьбам и соглашался. А там меня уже подстерегали крайности театра открытого чувства: декламация, чрезмерный пафос, некоторая поза, избыточная патетика, оторвавшаяся от настоящего чувства. Все это потом стало мне мешать в работе над ролью. Дело прошлое, но по возвращении в театр некоторые роли давались с трудом. Однако моя неуемная энергия, темперамент, который рвался вперед меня, вера в себя и будущее, помощь более опытных партнеров по сцене помогли преодолеть секреты сценической простоты и правды. Демобилизовался в звании главного старшины. За четыре года я многому там научился. Был преподавателем строевой подготовки, комсоргом и старшиной центрального поста главного калибра крейсера, окон¬чил вечернюю партийную школу. Перед демобилизацией мне предло¬жили курсы повышения воинского мастерства. Условия службы были великолепными. В стаж шел один год за два. Но я вежливо отказался. Очень хотелось домой. И снова театр. Приняли как родного. Дали актерскую ставку сорок рублей. Я был рад и этому. Играл много. Вот некоторые из спектак¬лей того периода: Парис из «Ромео и Джульетты» Шекспира, Ипполит «Не все коту масленица» Островско¬го, Пятеркин из «Вассы Железно¬вой» Горького, Акьегет из «В ночь лунного затмения» Мустая Карима и многие другие.
В 1971 году у нас было уже двое детей. Младшему Максиму категорически не подходил климат. Он часто болел. И врачи посоветовали жить в местах с более мягким климатом. Мы уехали в Казахстан. Да там и задержались на тридцать лет. Десять лет назад оба с женой решили перебраться обратно в Ирбит. Нина Ивановна мечтала об этом. Но ее мечтам не суждено было сбыться. Она умерла от лейкемии. Мы прожили с ней 37 долгих и счастливых лет. Вырастили детей, внуков. Перед смертью Нина Ивановна завещала похоронить ее на родине, в Ирбите, что я и сделал.
В 1994 году я снялся в телевизионном многосерийном фильме «Корейцы» о депортации корейцев с Дальнего Востока в Казахстан. Сыграл начальника лагеря заключенных. Съемки проходили под Лениногорском (сейчас город Ридцер). Впервые столкнулся с озвучиванием. Адская работа. Неимоверно трудно попасть в текст. Работа в киногруппе тоже дала мне немало полезного».
Более двухсот пятидесяти ролей в театре, одна в кино и каждый день любая из них — праздник. Артист не сказал ни про одну роль: «Эту мне не хотелось играть» или «Это была плохая роль», нет, он их все любил и каждую старался очертить так, чтобы она не была похожа на другую. «Надо, чтобы роль легла на крыло, на душу, тогда все будет хорошо», - говорил Анатолий Григорьевич.
Анатолий Григорьевич Матушкин родился 6 октября 1939 года пятым ребенком по счету. Раннее детство провел в Байкалово. Отец Григорий Афанасьевич был участковым уполномоченным. Мать Лидия Александровна работала в избе-читальне. Оба были партийными, но не просто членами партии, а истинными коммунистами, бессребрениками.
Перед войной его и всю семью, состоящую из семерых детей, перебросили в Карпинск. В годы войны отец был назначен старшим следователем уголовного розыска. Через его руки проходили сотни барыг, которые из-под полы торговали золотом, серебром и другими наворованными ценностями. Но, несмотря на то, что семья нередко голодала: ели жмых, крапиву, отец ни разу не воспользовался служебным положением, не приносил в дом ничего чужого. А за то, что он отказывался от подношений, по нему не раз стреляли, протыкали вилами…
Анатолий Григорьевич рассказывал: "После войны мы переехали в Ирбит. Отец в это время уже работал лесничим, а мать — продавцом. Вначале я учился в четвертой школе около пассажа, позднее — в первой. Тогда это была чисто мужская школа, а потому там проводилась военная подготовка. Помню, как в 1951 году к нам в школу приезжал Г.К. Жуков. В 1953 году отец оставил нашу семью, и мама, чтобы как-то прокормить нас, устроилась на мотозавод. Нам дали небольшую комнату, в которой разместились пять человек. К тому времени один мой брат уже умер, а второй учился в военном училище в Свердловске. Я вновь перешел в другую школу, в 16-ю, где сегодня разместилась музыкальная школа. Мама приучала нас к книгам, заставляла много читать, да и мы старались не огорчать ее. Моим любимым учителем в старших классах был преподаватель физики Иван Петрович Эннс. С удовольствием занимался в школьной художественной самодеятельности. Был солистом хора, любил читать со сцены стихи, особенно Маяковского, неплохо танцевал падекатр и мазурку. Увлекался волейболом, баскетболом, стрельбой, гимнастикой, словом, пытался охватить многие стороны жизни. Надо сказать, что в то время в школах придавалось большое значение общему развитию ребенка.
Будучи школьником, я нередко ходил в театр вместе с сестрой Зиной, которая работала на мотозаводе и занималась в драматическом коллективе, играла в спектаклях, где режиссером был Н.В. Удинцев — актер театра. Однажды им для спектакля понадобился мальчишка, который по ходу действия из кулисы в кулису пускал самолетики. Пригласили меня. Там я и сыграл свою первую роль в большом спектакле на военную тему «Не называя фамилии». В нашем театре тоже приходилось бывать не раз. Хорошо помню спектакль «Хижина дяди Тома». Спектакль меня потряс. Я еще застал деревянные, купеческие ложи с занавесками, отдельным ходом. Поражало оформление спектакля, сделанное добротно, качественно. Помню, в спектакле «Конек-Горбунок» на сцену выплывал огромный кит-корабль. Детскому репертуару придавалось большое значение.
Осенью 1956 года мы всем классом поехали копать в колхоз картофель. Я нередко выдавал по две нормы. В качестве поощрения меня однажды отпустили съездить в город. Проходя мимо театра, я увидел афишу о наборе молодежи в театральную студию при Ирбитском драматическом театре, меня это заинтересовало. Н.В. Удинцев тоже предложил мне попробовать свои силы в актерском деле. Затем порекомендовал меня главному режиссеру. Конкурс был неимоверно большой — 226 человек. Взяли только семерых. Среди них была моя будущая жена, Нина Ивановна Карякина, Шахов, Броня Проскурнина. Так, будучи еще учеником школы, я стал студийцем. Десятый класс уже заканчивал в вечерней школе. Каждый из студийцев был прикреплен к какому-либо ведущему актеру. Нашими первыми учителями стали режиссеры А.П. Белолипецкий, А.Л. Бердичевский, актеры Н.В. Удинцев, В.К. Кайгородов, А.Н. Капустин.
Первую роль я получил спустя несколько месяцев. Режиссер Н.Г. Галин ста¬вил тогда «Оптимистическую траге¬дию». Мне было предложено сыг¬рать роль молодого матроса. Затем был Данила в известной пьесе Арбузова «Домик на окраине», Иванушка в сказке «Конек-Горбунок» и другие. Так постепенно я вписался в репертуар театра. В 1957 году нас, студийцев, перевели во вспомогательный состав. И мы уже стали получать зарплату… Уходя в армию, режиссер Галин предупредил меня о том, чтобы я не поддавался искушению слишком активно участвовать в армейской самодеятельности, так как подобная практика может лишь навредить драматическому актеру. Вначале я пытался следовать этому совету, но со временем руководство флота, где я служил, стало настоятельно просить о том, чтобы я принял участие в каком-либо смотре или фестивале в качестве чтеца или ведущего. Мне давали конверт, в котором находилось стихотворение или сценарий, затем следовал приказ — подготовить в течение определенного времени. Я, конечно, уступал просьбам и соглашался. А там меня уже подстерегали крайности театра открытого чувства: декламация, чрезмерный пафос, некоторая поза, избыточная патетика, оторвавшаяся от настоящего чувства. Все это потом стало мне мешать в работе над ролью. Дело прошлое, но по возвращении в театр некоторые роли давались с трудом. Однако моя неуемная энергия, темперамент, который рвался вперед меня, вера в себя и будущее, помощь более опытных партнеров по сцене помогли преодолеть секреты сценической простоты и правды. Демобилизовался в звании главного старшины. За четыре года я многому там научился. Был преподавателем строевой подготовки, комсоргом и старшиной центрального поста главного калибра крейсера, окон¬чил вечернюю партийную школу. Перед демобилизацией мне предло¬жили курсы повышения воинского мастерства. Условия службы были великолепными. В стаж шел один год за два. Но я вежливо отказался. Очень хотелось домой. И снова театр. Приняли как родного. Дали актерскую ставку сорок рублей. Я был рад и этому. Играл много. Вот некоторые из спектак¬лей того периода: Парис из «Ромео и Джульетты» Шекспира, Ипполит «Не все коту масленица» Островско¬го, Пятеркин из «Вассы Железно¬вой» Горького, Акьегет из «В ночь лунного затмения» Мустая Карима и многие другие.
В 1971 году у нас было уже двое детей. Младшему Максиму категорически не подходил климат. Он часто болел. И врачи посоветовали жить в местах с более мягким климатом. Мы уехали в Казахстан. Да там и задержались на тридцать лет. Десять лет назад оба с женой решили перебраться обратно в Ирбит. Нина Ивановна мечтала об этом. Но ее мечтам не суждено было сбыться. Она умерла от лейкемии. Мы прожили с ней 37 долгих и счастливых лет. Вырастили детей, внуков. Перед смертью Нина Ивановна завещала похоронить ее на родине, в Ирбите, что я и сделал.
В 1994 году я снялся в телевизионном многосерийном фильме «Корейцы» о депортации корейцев с Дальнего Востока в Казахстан. Сыграл начальника лагеря заключенных. Съемки проходили под Лениногорском (сейчас город Ридцер). Впервые столкнулся с озвучиванием. Адская работа. Неимоверно трудно попасть в текст. Работа в киногруппе тоже дала мне немало полезного».
Более двухсот пятидесяти ролей в театре, одна в кино и каждый день любая из них — праздник. Артист не сказал ни про одну роль: «Эту мне не хотелось играть» или «Это была плохая роль», нет, он их все любил и каждую старался очертить так, чтобы она не была похожа на другую. «Надо, чтобы роль легла на крыло, на душу, тогда все будет хорошо», - говорил Анатолий Григорьевич.
Культурное наследие 