9 мая 2005
По роду своей журналисткой деятельности довелось мне участвовать в рейде, организованном госнаркоконтролем, в котором принимали участие и сотрудники из инспекции по делам несовершеннолетних (ПДН). Изначально цель рейда была обозначена, как профилактическая работа с населением и выявление мест концентрации сбытчиков наркотиков. После полуторачасовой поездки по городу на выделенном автобусе и вернувшись ни с чем в отделение, мы сидели и думали чем занять время, отведенное на рейд.
Раздумья закончились тем, что сотрудница ПДН вспомнила, что давно не посещала некую злополучную квартиру, в которой проживала мать и три ребенка, два мальчика 13 и 4 лет и девочка 1,5 года. Мать, злоупотреблявшая спиртными напитками, часто оставляла детей одних дома, предварительно закрыв их на замок, и надолго уходила по «своим делам». Тогда старшему приходилось через окно второго этажа спускать одного за другим брата и сестру, и вести их к бабушке. Бабушка старенькая и поднять на свою пенсию всех детей ей просто не под силу, поэтому ситуация скоро возвращалась на круги своя. Правда, старшему Олегу повезло, и он иногда надолго оставался жить у бабушки. Потом приходила мать и забирала его домой, водиться с младшими, но Олег упрямо убегал к бабушке обратно. Младшие дети становились заложниками пьяной матери и полуголодной жизни. Хотя мать получала приличную пенсию по потере кормильца - мужа, убитого собутыльниками в пьяной драке. Данная семья, как и пятьдесят таких же семей уже год, как состояла на учете в ПДН, и ежеквартально включалась в плановые проверки по состоянию проживания.
И тут как раз «подгадала» рейдовая проверка, пусть не по вопросу употребления наркотиков, что, в общем-то, не важно, важно то, что есть транспорт и право власти.
Приехав на адрес, мы увидели, что на дверях квартиры висит замок. Вышедшая соседка, уже привыкшая к посещениям милиции, охотно рассказала, где может находиться семья. Поехали туда. По пути следования остановились у дома, где во дворе громко звучала музыка, и на крыльце дома танцевали несколько женщин и мужчин. Люди отдыхали в пятницу, после трудовой недели. Но так, как времени было чуть больше 11 часов вечера, а закон, в данном случае, обязывает соблюдать тишину, то сотрудники милиции не остались равнодушными к этому факту. Говоря языком милицейского протокола, сотрудниками была предпринята попытка пресечения данного правонарушения. Когда словесная перепалка ни к чему не привела, сотрудник милиции ловко применил действие и выпустил в лицо одной из женщин струю из баллончика, тем самым, прекратив ее словесные оскорбления в адрес милиции вообще и его лично. После чего, весьма грубо заставив жителя дома выключить магнитофон, вызвал наряд. Женщину увезли в дежурную часть для дальнейшего выяснения обстоятельств неподчинения законным требованиям сотрудникам милиции.
Не премину указать, что в летнем кафе на бульваре Жукова, этом оплоте цивилизации, музыка гремит до шести утра и, представьте себе, сотрудников милиции это никоим образом не беспокоит. Даже после обращения в администрацию города жителей дома 50 лет Октября, 23, которые не могут иметь нормальный отдых, согласно Конституции РФ, ситуация не изменилась…
Далее наш путь лежал в указанную соседкой квартиру, где могла находиться вышеупомянутая семья. Поднявшись на второй этаж, мы постучались в квартиру. За дверью послышался шорох, но дверь нам не открыли. Сотрудница ПДН уверенно предположила, что женщина ее увидела из окна, поэтому и не открывает. В течение пяти минут она пыталась уговорить женщину открыть для проверки состояния детей. После чего в дело вмешались двое сотрудников милиции и стали стучать в дверь ботинками, пытаясь выбить ее. Параллельно с этим сотрудница не оставляла надежду уговорить беспутную мать открыть дверь во «благо» детей. Что чувствовали дети, слыша удары выбиваемой двери, крики с угрозами от милиционеров и видя испуганную мать, никого в данном случае не касалось, ведь данная операция и велась ради их спасения…
Через некоторое время, видя, что сотрудники милиции вот- вот выломают дверь, пьяная мать, держа на руках полуторагодовалую дочь Катю, рыдая, открыла и принялась рассказывать, что старший сын опять ушел к бабушке, забрав все деньги, поэтому она с горя и напилась. До этого же спиртного ни капли в рот не брала, целую неделю. Сейчас вот детей укладывает спать, а не открывала, потому что испугалась, что у нее опять заберут детей, как это было уже не раз.
Сотрудница ПДН попросила женщину одеть детей, сказав, что сейчас их повезут домой, а утром она должна подойти к ним в отдел на… профилактическую беседу. При этих словах четырехлетний Сашка до этого испуганно выглядывавший на нас из-под одеяла, как-то обыденно стал одеваться, видимо уже заранее зная свою участь. Женщина под команды милиционеров начала одевать Катю, но так, как торопилась и была пьяна, то уронила ее на пол. С пола плачущую девочку поднял милиционер, взял на руки и понес к машине, где уже сидел Сашка и мы. Когда к ней подошла мать, сотрудница скомандовала водителю ехать. А женщина, цепляясь за машину, пробежала метров пятьдесят, пока не упала…
Машина мчалась в сторону детской больницы, так как Кате было плохо. Она закрыла глаза, и временами казалось, что даже переставала дышать. Любое движение причиняло боль и заставляло плакать. Сотрудница всю дорогу держала ее на руках и потихоньку разговаривала с ней. Зато Сашка в машине говорил без умолку. Он рассказал, что мама недавно получила пенсию и накупила им всяких сладостей, а Кате купила джинсовую курточку и туфли. «Она хорошая, только пьет сильно, – говорил он, – а еще она бесхарактерная, ее дружки, на что хочешь уговорить могут. А так, мы очень даже ничего живем, другие еще хуже». Сашка тараторил и тараторил и замолчал только тогда, когда мы понесли Катю в приемный покой. Он грустно посмотрел на нее и сказал ей, что скоро они с мамой за ней приедут, пусть не скучает.
В приемном покое нашему визиту в 12 часов ночи не удивились, таких детей, как Катя привозят каждый рейд. Только за последний месяц уже шестеро социальных детей лежат в отделении. Катю прослушали, осмотрели, взяли за руку, и плачущую увели в бокс.
Следующая очередь была Сашкина. В приюте, безропотно вложив свою ладошку в руку сотрудницы, он следовал за ней в приемный покой. Нас там уже ждали, потому что полчаса назад, что здесь уже побывала Сашкина мать, которая плача уговаривала отдать им сына. Сашку сразу определили сначала в ванную комнату, а затем на кухню. Но увести его было не так-то просто. Сашка, ревущий уже в голос, не желал «отцепляться» от руки сотрудницы и увертывался от женщин приюта, как мог. Через несколько минут его все же поймали и повели наверх. Уже садясь в машину, мы все еще слышали его безутешный плач.
В машине сотрудница долго подавлено молчала. Видимо не сразу становятся настоящими «послушниками закона». Но, утешая себя тем, что она спасала детей от пьяной матери и уже, потом, набирая силу в голосе, проговорила, что все равно добьется лишения родительских прав для матери троих детей. Тем более что все основания для этого есть, например, определение четвертый раз подряд детей в приют. Уже одно это говорит об их невозможности проживания с матерью. Какой будет дальнейшая судьба детей, вопрос второстепенный. Главное достигнуто – с закрепленного за этой сотрудницей участка изолирована многодетная мать, а женщина–пьяница, это уже не по ее компетенции.
Но это еще когда-то будет. А сегодня Сашка всю ночь, лежа на казенной кровати, будет тихо плакать, чтобы не разбудить остальных, и прислушиваться к шорохам за окном, за которым может быть стоит мать. Катя будет плакать одна в темноте больничного бокса. Назавтра инспектор ПДН проведет с горе-матерью профилактическую беседу, поставит себе в журнал галочку о выполненном мероприятии, и дети, как ни в чем не бывало, будут возвращены в лоно семьи. До следующего раза…
Рейд окончился и все разошлись, но меня не оставляло чувство какой-то вины. Что-то мы сделали не так, не правильно…
Но надо же что-то делать с этими спившимися матерями, скажут иные. Надо. Но при этом нельзя ни на минуту не забывать, что уж если действовать, то действовать необходимо именно в рамках закона, рассматривая каждый конкретный случай особенно тщательно, ведь речь идет о детях, об их психике. И уж если мы заговорили о законности, то из них государство и должно воспитывать законопослушных граждан. На деле же получается не совсем так. Эти дети запомнят перепуганную мать, звук выбиваемой двери и навсегда уяснят себе, что тетеньки в милицейской форме «плохие». По мере взросления они научатся, как надо действовать, чтоб защитить мать и не попасться самим. Или вообще уйдут от нее и пойдут бродяжками по большой стране, пока их не поймают и не определят «куда надо».
Почему же люди в погонах, выполняя данные действия, которые по своей «законности» выступают, в первом случае, как превышение своих полномочий ст. 285 УК РФ, по второму случаю, нарушены статьи Конституции РФ статьи 23 и 25, о неприкосновенности жилища. Знают и то, что есть закон , который не позволяет, пусть у пьющей матери, которая является гражданкой РФ, не лишенной родительских прав, состоящей на учете в инспекции по делам несовершеннолетних, не дающий право милиции взламывать дверь и насильно забирать у нее детей, когда нет реальной угрозы. И уж если судить по человеческим меркам, то нужно брать во внимание отцов-алкоголиков тиранящих всю семью, женщин попивающих от отчаяния что-либо изменить в жизни, и тогда, что, больше половины детей в городе, следует поместить в приюты, из которых они отчаянно сбегают, несмотря на последующее наказание?
Может, было бы правильнее энергичные действия правоохранительных органов направить на трудоустройство матери на работу и проведение контроля в течение полугода за исполнением ее трудового режима. Помочь устроить четырехлетнего Сашку и полуторагодовалую Катю в детский садик, а четырнадцатилетнего Олега заставить учиться или тоже подыскать ему работу…
Нет слов, все, что регламентирует Закона, незыблемо и должно исполняться. Но порой, если следовать мудрости Козьмы Пруткова можно сказать, что, усердствуя в служебных делах, служивые люди нередко «пересаливают» так, что народу эта «еда» в рот не лезет.
Елена Абрамова
Раздумья закончились тем, что сотрудница ПДН вспомнила, что давно не посещала некую злополучную квартиру, в которой проживала мать и три ребенка, два мальчика 13 и 4 лет и девочка 1,5 года. Мать, злоупотреблявшая спиртными напитками, часто оставляла детей одних дома, предварительно закрыв их на замок, и надолго уходила по «своим делам». Тогда старшему приходилось через окно второго этажа спускать одного за другим брата и сестру, и вести их к бабушке. Бабушка старенькая и поднять на свою пенсию всех детей ей просто не под силу, поэтому ситуация скоро возвращалась на круги своя. Правда, старшему Олегу повезло, и он иногда надолго оставался жить у бабушки. Потом приходила мать и забирала его домой, водиться с младшими, но Олег упрямо убегал к бабушке обратно. Младшие дети становились заложниками пьяной матери и полуголодной жизни. Хотя мать получала приличную пенсию по потере кормильца - мужа, убитого собутыльниками в пьяной драке. Данная семья, как и пятьдесят таких же семей уже год, как состояла на учете в ПДН, и ежеквартально включалась в плановые проверки по состоянию проживания.
И тут как раз «подгадала» рейдовая проверка, пусть не по вопросу употребления наркотиков, что, в общем-то, не важно, важно то, что есть транспорт и право власти.
Приехав на адрес, мы увидели, что на дверях квартиры висит замок. Вышедшая соседка, уже привыкшая к посещениям милиции, охотно рассказала, где может находиться семья. Поехали туда. По пути следования остановились у дома, где во дворе громко звучала музыка, и на крыльце дома танцевали несколько женщин и мужчин. Люди отдыхали в пятницу, после трудовой недели. Но так, как времени было чуть больше 11 часов вечера, а закон, в данном случае, обязывает соблюдать тишину, то сотрудники милиции не остались равнодушными к этому факту. Говоря языком милицейского протокола, сотрудниками была предпринята попытка пресечения данного правонарушения. Когда словесная перепалка ни к чему не привела, сотрудник милиции ловко применил действие и выпустил в лицо одной из женщин струю из баллончика, тем самым, прекратив ее словесные оскорбления в адрес милиции вообще и его лично. После чего, весьма грубо заставив жителя дома выключить магнитофон, вызвал наряд. Женщину увезли в дежурную часть для дальнейшего выяснения обстоятельств неподчинения законным требованиям сотрудникам милиции.
Не премину указать, что в летнем кафе на бульваре Жукова, этом оплоте цивилизации, музыка гремит до шести утра и, представьте себе, сотрудников милиции это никоим образом не беспокоит. Даже после обращения в администрацию города жителей дома 50 лет Октября, 23, которые не могут иметь нормальный отдых, согласно Конституции РФ, ситуация не изменилась…
Далее наш путь лежал в указанную соседкой квартиру, где могла находиться вышеупомянутая семья. Поднявшись на второй этаж, мы постучались в квартиру. За дверью послышался шорох, но дверь нам не открыли. Сотрудница ПДН уверенно предположила, что женщина ее увидела из окна, поэтому и не открывает. В течение пяти минут она пыталась уговорить женщину открыть для проверки состояния детей. После чего в дело вмешались двое сотрудников милиции и стали стучать в дверь ботинками, пытаясь выбить ее. Параллельно с этим сотрудница не оставляла надежду уговорить беспутную мать открыть дверь во «благо» детей. Что чувствовали дети, слыша удары выбиваемой двери, крики с угрозами от милиционеров и видя испуганную мать, никого в данном случае не касалось, ведь данная операция и велась ради их спасения…
Через некоторое время, видя, что сотрудники милиции вот- вот выломают дверь, пьяная мать, держа на руках полуторагодовалую дочь Катю, рыдая, открыла и принялась рассказывать, что старший сын опять ушел к бабушке, забрав все деньги, поэтому она с горя и напилась. До этого же спиртного ни капли в рот не брала, целую неделю. Сейчас вот детей укладывает спать, а не открывала, потому что испугалась, что у нее опять заберут детей, как это было уже не раз.
Сотрудница ПДН попросила женщину одеть детей, сказав, что сейчас их повезут домой, а утром она должна подойти к ним в отдел на… профилактическую беседу. При этих словах четырехлетний Сашка до этого испуганно выглядывавший на нас из-под одеяла, как-то обыденно стал одеваться, видимо уже заранее зная свою участь. Женщина под команды милиционеров начала одевать Катю, но так, как торопилась и была пьяна, то уронила ее на пол. С пола плачущую девочку поднял милиционер, взял на руки и понес к машине, где уже сидел Сашка и мы. Когда к ней подошла мать, сотрудница скомандовала водителю ехать. А женщина, цепляясь за машину, пробежала метров пятьдесят, пока не упала…
Машина мчалась в сторону детской больницы, так как Кате было плохо. Она закрыла глаза, и временами казалось, что даже переставала дышать. Любое движение причиняло боль и заставляло плакать. Сотрудница всю дорогу держала ее на руках и потихоньку разговаривала с ней. Зато Сашка в машине говорил без умолку. Он рассказал, что мама недавно получила пенсию и накупила им всяких сладостей, а Кате купила джинсовую курточку и туфли. «Она хорошая, только пьет сильно, – говорил он, – а еще она бесхарактерная, ее дружки, на что хочешь уговорить могут. А так, мы очень даже ничего живем, другие еще хуже». Сашка тараторил и тараторил и замолчал только тогда, когда мы понесли Катю в приемный покой. Он грустно посмотрел на нее и сказал ей, что скоро они с мамой за ней приедут, пусть не скучает.
В приемном покое нашему визиту в 12 часов ночи не удивились, таких детей, как Катя привозят каждый рейд. Только за последний месяц уже шестеро социальных детей лежат в отделении. Катю прослушали, осмотрели, взяли за руку, и плачущую увели в бокс.
Следующая очередь была Сашкина. В приюте, безропотно вложив свою ладошку в руку сотрудницы, он следовал за ней в приемный покой. Нас там уже ждали, потому что полчаса назад, что здесь уже побывала Сашкина мать, которая плача уговаривала отдать им сына. Сашку сразу определили сначала в ванную комнату, а затем на кухню. Но увести его было не так-то просто. Сашка, ревущий уже в голос, не желал «отцепляться» от руки сотрудницы и увертывался от женщин приюта, как мог. Через несколько минут его все же поймали и повели наверх. Уже садясь в машину, мы все еще слышали его безутешный плач.
В машине сотрудница долго подавлено молчала. Видимо не сразу становятся настоящими «послушниками закона». Но, утешая себя тем, что она спасала детей от пьяной матери и уже, потом, набирая силу в голосе, проговорила, что все равно добьется лишения родительских прав для матери троих детей. Тем более что все основания для этого есть, например, определение четвертый раз подряд детей в приют. Уже одно это говорит об их невозможности проживания с матерью. Какой будет дальнейшая судьба детей, вопрос второстепенный. Главное достигнуто – с закрепленного за этой сотрудницей участка изолирована многодетная мать, а женщина–пьяница, это уже не по ее компетенции.
Но это еще когда-то будет. А сегодня Сашка всю ночь, лежа на казенной кровати, будет тихо плакать, чтобы не разбудить остальных, и прислушиваться к шорохам за окном, за которым может быть стоит мать. Катя будет плакать одна в темноте больничного бокса. Назавтра инспектор ПДН проведет с горе-матерью профилактическую беседу, поставит себе в журнал галочку о выполненном мероприятии, и дети, как ни в чем не бывало, будут возвращены в лоно семьи. До следующего раза…
Рейд окончился и все разошлись, но меня не оставляло чувство какой-то вины. Что-то мы сделали не так, не правильно…
Но надо же что-то делать с этими спившимися матерями, скажут иные. Надо. Но при этом нельзя ни на минуту не забывать, что уж если действовать, то действовать необходимо именно в рамках закона, рассматривая каждый конкретный случай особенно тщательно, ведь речь идет о детях, об их психике. И уж если мы заговорили о законности, то из них государство и должно воспитывать законопослушных граждан. На деле же получается не совсем так. Эти дети запомнят перепуганную мать, звук выбиваемой двери и навсегда уяснят себе, что тетеньки в милицейской форме «плохие». По мере взросления они научатся, как надо действовать, чтоб защитить мать и не попасться самим. Или вообще уйдут от нее и пойдут бродяжками по большой стране, пока их не поймают и не определят «куда надо».
Почему же люди в погонах, выполняя данные действия, которые по своей «законности» выступают, в первом случае, как превышение своих полномочий ст. 285 УК РФ, по второму случаю, нарушены статьи Конституции РФ статьи 23 и 25, о неприкосновенности жилища. Знают и то, что есть закон , который не позволяет, пусть у пьющей матери, которая является гражданкой РФ, не лишенной родительских прав, состоящей на учете в инспекции по делам несовершеннолетних, не дающий право милиции взламывать дверь и насильно забирать у нее детей, когда нет реальной угрозы. И уж если судить по человеческим меркам, то нужно брать во внимание отцов-алкоголиков тиранящих всю семью, женщин попивающих от отчаяния что-либо изменить в жизни, и тогда, что, больше половины детей в городе, следует поместить в приюты, из которых они отчаянно сбегают, несмотря на последующее наказание?
Может, было бы правильнее энергичные действия правоохранительных органов направить на трудоустройство матери на работу и проведение контроля в течение полугода за исполнением ее трудового режима. Помочь устроить четырехлетнего Сашку и полуторагодовалую Катю в детский садик, а четырнадцатилетнего Олега заставить учиться или тоже подыскать ему работу…
Нет слов, все, что регламентирует Закона, незыблемо и должно исполняться. Но порой, если следовать мудрости Козьмы Пруткова можно сказать, что, усердствуя в служебных делах, служивые люди нередко «пересаливают» так, что народу эта «еда» в рот не лезет.
Елена Абрамова
Культурное наследие 