Историю делают люди своею жизнью, своими поступками, и чем больше мы узнаём о жизни некоторых из них, тем шире наши знания истории своей малой Родины.
Значительный вклад в копилку истории нашего края положил Николай Иванович Знамировский. Он достоин быть вписанным в число особо уважаемых уроженцев уездного города Ирбита конца XIX - начала ХХ веков.
Сёстры-историки Ново-Тихвинского женского монастыря в Екатеринбурге, несущие послушание в церковно-историческом кабинете обители, работая в различных архивах Урала и за его пределами, встречаясь со свидетелями событий и теми, кто хранит воспоминания в семейных документах и родовой памяти, по крупицам собирают биографии священнослужителей, пострадавших в атеистические годы. Вот одна из прослеженных ими судеб – архиепископа Стефана, в миру Николая Знамировского.
Появился на свет Николай Иванович весной 1879 года в семье мирового судьи Ивана Францевича Знамировского, служившего Ирбитскому обществу гласным городской управы, и его супруги Марии Михайловны.
В основу своей жизни он поставил богословие. После учёбы в Перми в духовной семинарии, которую окончил по первому разряду, поступил в Казанскую духовную академию, переживавшую в ту пору период своего расцвета.
В 1904 году Николай Знамировский защитил кандидатскую диссертацию, темой которой было исследование учения Иоанна Кронштадского. Возвратившись в Пермь кандидатом богословия, стал работать преподавателем в духовной семинарии, а в 1908 году назначен здесь же на должность инспектора.
По воспоминаниям бывших его воспитанников, у Николая Знамировского был очень мягкий характер, он старался воздействовать на студентов лаской, кротким вразумлением, собственным примером, что часто давало гораздо более успешные результаты, чем жёсткие меры. По отзыву его сестры, «он проявлял к своим ученикам самое тёплое, сердечное отношение, жил одной жизнью с ними, отстаивал их интересы часто в ущерб своим личным». Студенты семинарии считали своего инспектора, в будущем – архиепископа Стефана, выдающимся проповедником.
Помимо изучения гомилетики, воспитанники Николая Ивановича Знамировского принимали участие во внебогослужебных собеседованиях для народа, устраивавшихся братством Святителя Стефана, Епископа Пермского, и святых его преемников - Герасима, Питирима и Ионы, в часовне Святителя Стефана в Перми, в которое они вступили вслед за своим наставником.
Среди сорока воспитанников семинарии был Александр Малиновский, будущий священномученик. Имя этого воспитанника и друга Николая Знамировского с особым трагизмом зазвучало в 2002 году, когда у Свято-Троицкого храма в Красноуфимске, так называемой Белой церкви, обнаружили мощи трёх зверски замученных священнослужителей. Самым молодым из них был Александр Малиновский…
А пока будущие страдальцы за веру читали жития и поучения святых отцов, учились говорить проповеди. Их наставник Николай Знамировский являлся прекрасным оратором и проповедником. «Нужно было видеть Николая Ивановича в момент произнесения проповеди, - писал бывший воспитанник семинарии В. Игнатьев. – Он весь становился каким-то подтянутым, стремительным, взгляд его был направлен вдаль, голос звучал властно, и весь вид был величественным».
В эти годы Николай Знамировский активно занимался благотворительностью. Он избран казначеем общества, помогавшего плохо обеспеченным семинаристам, возглавлял Пермский отдел братства, созданного для помощи жителям Камчатки, и член правления епархиального братства трезвости.
В период I мировой войны Николай Иванович совместно с ректором семинарии, будущим священномучеником, архимандритом Пименом (Белоликовым) принимает участие в организации помощи фронту. В 1914 году силами воспитанников часть семинарского корпуса переоборудована под лазарет для раненых и казармы для мобилизованных. На страницах «Пермских епархиальных ведомостей» публиковались письма воинов, вылечившихся в стенах Пермской семинарии и благодаривших Николая Ивановича и его помощников за их заботу, ласку и уход…
Авторитет инспектора Знамировского на Урале был столь высок, что когда в мае 1917 года в Екатеринбургской епархии проводились выборы епископа, за него была подана половина избирательных голосов. И это при том, что он был ещё мирянином.
Летом 1919 года, отступив с белой армией в Сибирь, Знамировский принял рукоположение в сан священника, а затем возведён в сан протоиерея, Это было своего рода вызовом обстоятельствам, доказательством приверженности делу православия. На Урал, уже советский, большевистский, он вернулся в 1923 году
Ещё весной 1922 года при активном содействии ГПУ в Русской Православной Церкви спровоцирован так называемый «обновленческий раскол» и часть духовенства и верующих отошла от Православной веры и Церкви. Церковная ситуация на Урале стала в то время достаточно сложной. Многие лучшие храмы отдавались обновленцам. Однако жизненная позиция отца Николая оставалась неизменной. В одном из секретных документов ОГПУ отмечалась многочисленность православных приходов в Шадринском округе и части Камышловского уезда: «Во главе этой мощной организации стоит протоиерей Николай Иванович Знамировский…» Чекисты, как значилось в этом документе, даже вынуждены были направить в Шадринск своего осведомителя протоиерея Н. – специально для противодействия отцу Николаю.
В июне 1923 года отец Николай арестован в первый раз. В архивно-следственном деле записано, что он пользовался в то время «громадным авторитетом, так что пермское духовенство не раз поднимало вопрос об избрании Знамировского пермским архиереем».
Большевики настолько опасались влияния отца Николая, что содержали его под стражей в одиночной камере. Затем Знамировского с группой арестованных отправили в Москву, где вскоре его освободили.
Преследование духовности в стране не остановили отца Николая сделать следующий шаг именно в этой сфере – 30 августа 1924 года, после пострижения в монашество с именем Стефан, он возведён Святейшим Патриархом Тихоном во епископа Шадринского, викария Свердловской епархии.
Много сил тратила советская власть, чтобы привлечь на свою сторону священнослужителей, расколоть церковь. Владыка Стефан оставался ревностным приверженцем старого православия. Он составлял обращения к пастве, в которых запрещал верующим вступать в молитвенное общение и какие-либо переговоры с раскольниками.
С января 1926 года епископ Стефан временно управлял Свердловской и Пермской епархиями. И в этот период, как и прежде, владыка много проповедовал, призывая «своих пасомых к стойкой вере в Бога и к борьбе с атеизмом, ставя в пример жизнь святых мучеников…».
18 сентября 1926 года епископ Стефан вновь арестован. Вину свою в контрреволюционной деятельности не признал. И 14 января 1927 года его приговорили к лишению на три года права проживания в городах Москве, Ленинграде, Одессе, а также на Урале. Владыка избрал для себя место жительства Казань. На какое-то время Николай Иванович ушёл от дел по состоянию здоровья, однако позднее назначен епископом Вятским. Прослужить удалось всего лишь год.
28 апреля 1930 года последовал третий арест владыки. На допросах он вновь держался мужественно и твёрдо, все обвинения категорически отвергал. На этот раз приговорили к заключению на три года и направили в Вишерский исправительно-трудовой лагерь.
Суровые порядки этого подразделения ГУЛАГа знакомы нам по книге Варлама Шаламова «Вишера». Вот лишь цитата из этого произведения, жанр которого автор определил как антироман: «Инвалиды, актированные по 458 статье, переполняли бараки. Цинготные раны, цинготные шрамы и рубцы, цинготные контрактуры. Чёрные шрамы, чёрная, тёмно-фиолетовая кожа».
Владыке Стефану удалось вырваться из вишерского ада. Это было его очередное испытание.
После освобождения из Вишеры служил управляющим Ульяновской епархии. Вскоре его перевели в Вологду. В 1934 году Знамировский возведён в сан архиепископа. Сохранились воспоминания его иподиакона, сослужившего ему в те годы в Вологде: «Владыка был высокого роста, сухощавый, смуглый, с горбатым большим носом, близорукий, ходил всегда в очках. Волосы на голове были тёмно-каштанового цвета, длинные и густые, борода полная с большой проседью… Усердное служение, большая религиозная настроенность владыки, произнесение проповедей почти за каждой литургией расположили к нему сердца прихожан… Архиепископ всё тщательно вычитывал, и часто увлажнялись его глаза от слёз умиления…
У певчего хора, тенора Комаровского, умерла жена. Во время всенощного бдения регент ввёл его в алтарь и подвёл к владыке. Архиерей стоял на положенном месте у своего кресла и молился. Увидев овдовевшего супруга, владыка Стефан нежно, по-отечески обнял его, посадил в своё кресло и стал ласково гладить его по голове. Всё это делалось без слов, с большой любовью».
Но недолго архиепископу Стефану удалось прослужить и в Вологде: в сентябре 1935 года, после совершённого им всенощного бдения в честь праздника Воздвижения Креста Господня, он был снова арестован. И после почти годичного заключения приговорён к ссылке на пять лет в Северный край. Ссылку отбывал в Сыктывкаре, в храме, который разрешили посещать, лишь читал и пел на клиросе, так как совершать богослужения не имел права.
Но и в ссылке архиепископ вновь подвергся аресту.
В 1937 году в стране началась самая жестокая волна гонений на Церковь. Народным комиссаром внутренних дел СССР, Генеральным комиссаром Государственной безопасности Н. Ежовым подписан приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов», к которым были отнесены также священнослужители и монашествующие. В приказе предписывалось приговорить к расстрелу или заключению на 10 лет в ГУЛАГ 259450 человек, давалась точная разнарядка всем краям и областям. Был составлен «расстрельный план» для всех тюрем. Жертвы для его выполнения отбирались по усмотрению её оперуполномоченных.
На допросах Н. Знамировский, как и прежде, вёл себя очень мужественно, категорически отрицая все обвинения. 24 марта 1939 года Верховным судом Коми АССР он снова осуждён на три года лишения свободы и направлен в Верхне-Човскую исправительно-трудовую колонию.
Племянница архиепископа монахиня Анна (Рогозина), получив разрешение на краткое свидание с владыкой в ИТК, не сразу узнала его среди арестованных: он был острижен наголо, сильно изменился. Работал, как и другие узники, на строительстве шоссейной дороги: носил песок, укладывал и утрамбовывал камни. Когда же заключенные узнали от монахини о его архиерейском сане, то с благоговением отметили, что и по его поведению было видно: это необыкновенный человек.
В июне 1941 года владыка Стефан получил освобождение. К этому времени ему исполнилось 62 года, здоровье было сильно подорвано многократными тюремными заключениями, ссылками, пребыванием в лагерях. Однако многолетний период гонений не сломил его, не поколебал веры - духом он по-прежнему бодр и мужественен.
Ровно два месяца пробыл архиерей на свободе: в августе его арестовали в шестой и последний раз по обвинению в проведении во время заключения в ИТК контрреволюционной агитации. На допросах свидетели показывали, что архиепископ Стефан «ежедневно устраивал около своей койки богомолебны… У заключённых преклонного возраста как духовное лицо пользовался большим авторитетом… В декабре 1940 года благословлял заключённых, уходивших в верхний барак. Перекрестил их и сказал: «Бог вас простит». Рассказывали и о том, что общался он с некоей верующей женщиной Пелагеей Александровной Потаповой: вел с ней «контрреволюционные разговоры», делился получаемыми по почте продуктами. Будучи уже в тюрьме, Пелагея Александровна говорила сокамернице: «Если что случится, я ни за что не выдам Знамировского, лучше я жизнь покончу, а его не выдам».
17 ноября 1941 года архиепископу Стефану и П.Потаповой вынесен приговор: высшая мера наказания. Владыка подал кассационную жалобу в Верховный суд СССР, Однако приговор остался в силе.
18 марта 1942 года в 01 час 10 мин ночи архиепископа Стефана расстреляли. В акте освидетельствования отмечено, что трупы «зарыты в землю в специально отведённом месте».
Место расстрела и вечного упокоения – кладбище Верхнее-Човской ИТК. Точное местонахождение могилы неизвестно. Так закончился жизненный путь архиепископа Стефана (в миру Николая Ивановича Знамировского, ирбитчанина по рождению), на котором ему пришлось «не розы снимать, а шиповник». Его архипастырская деятельность пришлась на самый тяжёлый период в жизни Русской Православной Церкви за всё время её существования. И потому мы, несомненно, должны сохранять о нём благодарную молитвенную память.
Дарья Степанова, старший научный сотрудник ИИЭМ
Значительный вклад в копилку истории нашего края положил Николай Иванович Знамировский. Он достоин быть вписанным в число особо уважаемых уроженцев уездного города Ирбита конца XIX - начала ХХ веков.
Сёстры-историки Ново-Тихвинского женского монастыря в Екатеринбурге, несущие послушание в церковно-историческом кабинете обители, работая в различных архивах Урала и за его пределами, встречаясь со свидетелями событий и теми, кто хранит воспоминания в семейных документах и родовой памяти, по крупицам собирают биографии священнослужителей, пострадавших в атеистические годы. Вот одна из прослеженных ими судеб – архиепископа Стефана, в миру Николая Знамировского.
Появился на свет Николай Иванович весной 1879 года в семье мирового судьи Ивана Францевича Знамировского, служившего Ирбитскому обществу гласным городской управы, и его супруги Марии Михайловны.
В основу своей жизни он поставил богословие. После учёбы в Перми в духовной семинарии, которую окончил по первому разряду, поступил в Казанскую духовную академию, переживавшую в ту пору период своего расцвета.
В 1904 году Николай Знамировский защитил кандидатскую диссертацию, темой которой было исследование учения Иоанна Кронштадского. Возвратившись в Пермь кандидатом богословия, стал работать преподавателем в духовной семинарии, а в 1908 году назначен здесь же на должность инспектора.
По воспоминаниям бывших его воспитанников, у Николая Знамировского был очень мягкий характер, он старался воздействовать на студентов лаской, кротким вразумлением, собственным примером, что часто давало гораздо более успешные результаты, чем жёсткие меры. По отзыву его сестры, «он проявлял к своим ученикам самое тёплое, сердечное отношение, жил одной жизнью с ними, отстаивал их интересы часто в ущерб своим личным». Студенты семинарии считали своего инспектора, в будущем – архиепископа Стефана, выдающимся проповедником.
Помимо изучения гомилетики, воспитанники Николая Ивановича Знамировского принимали участие во внебогослужебных собеседованиях для народа, устраивавшихся братством Святителя Стефана, Епископа Пермского, и святых его преемников - Герасима, Питирима и Ионы, в часовне Святителя Стефана в Перми, в которое они вступили вслед за своим наставником.
Среди сорока воспитанников семинарии был Александр Малиновский, будущий священномученик. Имя этого воспитанника и друга Николая Знамировского с особым трагизмом зазвучало в 2002 году, когда у Свято-Троицкого храма в Красноуфимске, так называемой Белой церкви, обнаружили мощи трёх зверски замученных священнослужителей. Самым молодым из них был Александр Малиновский…
А пока будущие страдальцы за веру читали жития и поучения святых отцов, учились говорить проповеди. Их наставник Николай Знамировский являлся прекрасным оратором и проповедником. «Нужно было видеть Николая Ивановича в момент произнесения проповеди, - писал бывший воспитанник семинарии В. Игнатьев. – Он весь становился каким-то подтянутым, стремительным, взгляд его был направлен вдаль, голос звучал властно, и весь вид был величественным».
В эти годы Николай Знамировский активно занимался благотворительностью. Он избран казначеем общества, помогавшего плохо обеспеченным семинаристам, возглавлял Пермский отдел братства, созданного для помощи жителям Камчатки, и член правления епархиального братства трезвости.
В период I мировой войны Николай Иванович совместно с ректором семинарии, будущим священномучеником, архимандритом Пименом (Белоликовым) принимает участие в организации помощи фронту. В 1914 году силами воспитанников часть семинарского корпуса переоборудована под лазарет для раненых и казармы для мобилизованных. На страницах «Пермских епархиальных ведомостей» публиковались письма воинов, вылечившихся в стенах Пермской семинарии и благодаривших Николая Ивановича и его помощников за их заботу, ласку и уход…
Авторитет инспектора Знамировского на Урале был столь высок, что когда в мае 1917 года в Екатеринбургской епархии проводились выборы епископа, за него была подана половина избирательных голосов. И это при том, что он был ещё мирянином.
Летом 1919 года, отступив с белой армией в Сибирь, Знамировский принял рукоположение в сан священника, а затем возведён в сан протоиерея, Это было своего рода вызовом обстоятельствам, доказательством приверженности делу православия. На Урал, уже советский, большевистский, он вернулся в 1923 году
Ещё весной 1922 года при активном содействии ГПУ в Русской Православной Церкви спровоцирован так называемый «обновленческий раскол» и часть духовенства и верующих отошла от Православной веры и Церкви. Церковная ситуация на Урале стала в то время достаточно сложной. Многие лучшие храмы отдавались обновленцам. Однако жизненная позиция отца Николая оставалась неизменной. В одном из секретных документов ОГПУ отмечалась многочисленность православных приходов в Шадринском округе и части Камышловского уезда: «Во главе этой мощной организации стоит протоиерей Николай Иванович Знамировский…» Чекисты, как значилось в этом документе, даже вынуждены были направить в Шадринск своего осведомителя протоиерея Н. – специально для противодействия отцу Николаю.
В июне 1923 года отец Николай арестован в первый раз. В архивно-следственном деле записано, что он пользовался в то время «громадным авторитетом, так что пермское духовенство не раз поднимало вопрос об избрании Знамировского пермским архиереем».
Большевики настолько опасались влияния отца Николая, что содержали его под стражей в одиночной камере. Затем Знамировского с группой арестованных отправили в Москву, где вскоре его освободили.
Преследование духовности в стране не остановили отца Николая сделать следующий шаг именно в этой сфере – 30 августа 1924 года, после пострижения в монашество с именем Стефан, он возведён Святейшим Патриархом Тихоном во епископа Шадринского, викария Свердловской епархии.
Много сил тратила советская власть, чтобы привлечь на свою сторону священнослужителей, расколоть церковь. Владыка Стефан оставался ревностным приверженцем старого православия. Он составлял обращения к пастве, в которых запрещал верующим вступать в молитвенное общение и какие-либо переговоры с раскольниками.
С января 1926 года епископ Стефан временно управлял Свердловской и Пермской епархиями. И в этот период, как и прежде, владыка много проповедовал, призывая «своих пасомых к стойкой вере в Бога и к борьбе с атеизмом, ставя в пример жизнь святых мучеников…».
18 сентября 1926 года епископ Стефан вновь арестован. Вину свою в контрреволюционной деятельности не признал. И 14 января 1927 года его приговорили к лишению на три года права проживания в городах Москве, Ленинграде, Одессе, а также на Урале. Владыка избрал для себя место жительства Казань. На какое-то время Николай Иванович ушёл от дел по состоянию здоровья, однако позднее назначен епископом Вятским. Прослужить удалось всего лишь год.
28 апреля 1930 года последовал третий арест владыки. На допросах он вновь держался мужественно и твёрдо, все обвинения категорически отвергал. На этот раз приговорили к заключению на три года и направили в Вишерский исправительно-трудовой лагерь.
Суровые порядки этого подразделения ГУЛАГа знакомы нам по книге Варлама Шаламова «Вишера». Вот лишь цитата из этого произведения, жанр которого автор определил как антироман: «Инвалиды, актированные по 458 статье, переполняли бараки. Цинготные раны, цинготные шрамы и рубцы, цинготные контрактуры. Чёрные шрамы, чёрная, тёмно-фиолетовая кожа».
Владыке Стефану удалось вырваться из вишерского ада. Это было его очередное испытание.
После освобождения из Вишеры служил управляющим Ульяновской епархии. Вскоре его перевели в Вологду. В 1934 году Знамировский возведён в сан архиепископа. Сохранились воспоминания его иподиакона, сослужившего ему в те годы в Вологде: «Владыка был высокого роста, сухощавый, смуглый, с горбатым большим носом, близорукий, ходил всегда в очках. Волосы на голове были тёмно-каштанового цвета, длинные и густые, борода полная с большой проседью… Усердное служение, большая религиозная настроенность владыки, произнесение проповедей почти за каждой литургией расположили к нему сердца прихожан… Архиепископ всё тщательно вычитывал, и часто увлажнялись его глаза от слёз умиления…
У певчего хора, тенора Комаровского, умерла жена. Во время всенощного бдения регент ввёл его в алтарь и подвёл к владыке. Архиерей стоял на положенном месте у своего кресла и молился. Увидев овдовевшего супруга, владыка Стефан нежно, по-отечески обнял его, посадил в своё кресло и стал ласково гладить его по голове. Всё это делалось без слов, с большой любовью».
Но недолго архиепископу Стефану удалось прослужить и в Вологде: в сентябре 1935 года, после совершённого им всенощного бдения в честь праздника Воздвижения Креста Господня, он был снова арестован. И после почти годичного заключения приговорён к ссылке на пять лет в Северный край. Ссылку отбывал в Сыктывкаре, в храме, который разрешили посещать, лишь читал и пел на клиросе, так как совершать богослужения не имел права.
Но и в ссылке архиепископ вновь подвергся аресту.
В 1937 году в стране началась самая жестокая волна гонений на Церковь. Народным комиссаром внутренних дел СССР, Генеральным комиссаром Государственной безопасности Н. Ежовым подписан приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов», к которым были отнесены также священнослужители и монашествующие. В приказе предписывалось приговорить к расстрелу или заключению на 10 лет в ГУЛАГ 259450 человек, давалась точная разнарядка всем краям и областям. Был составлен «расстрельный план» для всех тюрем. Жертвы для его выполнения отбирались по усмотрению её оперуполномоченных.
На допросах Н. Знамировский, как и прежде, вёл себя очень мужественно, категорически отрицая все обвинения. 24 марта 1939 года Верховным судом Коми АССР он снова осуждён на три года лишения свободы и направлен в Верхне-Човскую исправительно-трудовую колонию.
Племянница архиепископа монахиня Анна (Рогозина), получив разрешение на краткое свидание с владыкой в ИТК, не сразу узнала его среди арестованных: он был острижен наголо, сильно изменился. Работал, как и другие узники, на строительстве шоссейной дороги: носил песок, укладывал и утрамбовывал камни. Когда же заключенные узнали от монахини о его архиерейском сане, то с благоговением отметили, что и по его поведению было видно: это необыкновенный человек.
В июне 1941 года владыка Стефан получил освобождение. К этому времени ему исполнилось 62 года, здоровье было сильно подорвано многократными тюремными заключениями, ссылками, пребыванием в лагерях. Однако многолетний период гонений не сломил его, не поколебал веры - духом он по-прежнему бодр и мужественен.
Ровно два месяца пробыл архиерей на свободе: в августе его арестовали в шестой и последний раз по обвинению в проведении во время заключения в ИТК контрреволюционной агитации. На допросах свидетели показывали, что архиепископ Стефан «ежедневно устраивал около своей койки богомолебны… У заключённых преклонного возраста как духовное лицо пользовался большим авторитетом… В декабре 1940 года благословлял заключённых, уходивших в верхний барак. Перекрестил их и сказал: «Бог вас простит». Рассказывали и о том, что общался он с некоей верующей женщиной Пелагеей Александровной Потаповой: вел с ней «контрреволюционные разговоры», делился получаемыми по почте продуктами. Будучи уже в тюрьме, Пелагея Александровна говорила сокамернице: «Если что случится, я ни за что не выдам Знамировского, лучше я жизнь покончу, а его не выдам».
17 ноября 1941 года архиепископу Стефану и П.Потаповой вынесен приговор: высшая мера наказания. Владыка подал кассационную жалобу в Верховный суд СССР, Однако приговор остался в силе.
18 марта 1942 года в 01 час 10 мин ночи архиепископа Стефана расстреляли. В акте освидетельствования отмечено, что трупы «зарыты в землю в специально отведённом месте».
Место расстрела и вечного упокоения – кладбище Верхнее-Човской ИТК. Точное местонахождение могилы неизвестно. Так закончился жизненный путь архиепископа Стефана (в миру Николая Ивановича Знамировского, ирбитчанина по рождению), на котором ему пришлось «не розы снимать, а шиповник». Его архипастырская деятельность пришлась на самый тяжёлый период в жизни Русской Православной Церкви за всё время её существования. И потому мы, несомненно, должны сохранять о нём благодарную молитвенную память.
Дарья Степанова, старший научный сотрудник ИИЭМ
Культурное наследие 