В нашем старинном городе Ирбите, на северной окраине, на улице Кирова, бывшей Судебной, уже более ста лет стоит дом под номером 11. Низ каменный, верх деревянный – таких в городе немало. Но для нескольких поколений семей, живших в нем, он имеет особое значение. «Кирова, 11» – это как пароль. Сразу вспоминаются люди, проживавшие в нем, события, происходившие за его стенами. Мы иногда ходим к нему, отмечая перемены (которых немного), заглядывая в окна, будто стараясь увидеть за стеклами милые тени… Никого уже нет, но для нас они живы. Хотя я, например, некоторых даже не знала лично, но они все равно мне хорошо знакомы.
Уютное место! Боковой фасад выходит в переулок, заросший мягкой травкой. Переулок ведет к реке и старому парку, сейчас заброшенному, но такому любимому горожанами, когда в нем работал более 60 лет садовник Зубов. В легенду вошли его прекрасные благоухающие клумбы, аллеи, дорожки, засыпанные мельчайшей галькой, фонтан, летний театр, танцплощадка. И я, и мама росли в нем, тогда находившемся в полном расцвете.
Дом когда-то принадлежал врачу Михайлову. Наверное, поэтому, превратив его в коммунальный, туда селили, в основном, медиков. Конечно, когда там жил и вел прием его владелец, он был очень удобен. Но большие комнаты разгородили, причем некоторые стали проходными. Но люди мирились с неудобствами, жили там по несколько десятилетий и даже не хотели ничего иного.
Наша семья поселилась в нем в октябре 1937 года, когда дед, Дмитрий Иванович Мальгин, был переведен в родной город из Байкаловской больницы. В ней после окончания Пермского мединститута он и бабушка Ксения Александровна работали с 1929 года. Дед был главным врачом, бабушка заведовала родильным отделением. Очень много хорошего и для больницы, и для села было сделано, сейчас главная улица Байкалово носит имя Мальгина (как и одна из улиц нашего города). В семье были дети – пятилетний Борис (Боб) и моя мама Елена (Еля) трех лет.
Получили две комнаты: в маленькую проходную входили только печка, диван и стол, в большой жили все, только много позднее отгородили «пенал» на одно окно. С этой же стороны коридора жила зав аптекой, добрейшей души Зинаида Николаевна Скорнякова. По другую сторону коридора была кухня с большой печью и столами с керосинками, вниз во двор из нее вела крутая лестница черного хода (был вход и парадный, с крылечком). В дальней комнате жила зубной врач Елизавета Ивановна Шишкина с девятилетним сыном Колей.
Когда-то от этой комнаты была отгорожена маленькая комнатка, практически проходная, так как двери не имела, проем был завешен занавеской, имевшая выход на веранду, которой все жильцы пользовались для развески белья, и, естественно через комнату постоянно курсировали. В ней жила Александра Марковна Батманова, учительница иностранных языков, с дочерью Лидой. Последняя владелица Сысертских заводов.
О Турчаниновых мы как-то все больше знали по сказам Бажова – им Павел Петрович уделил гораздо больше внимания, чем Демидовым и Строгановым. Понятно, почему – ведь он уроженец сысертских краев. Конечно, его описание их деятельности не соответствует действительности. Турчаниновы, Соломирские – предприниматели, просветители, меценаты – внесли много прогрессивного и полезного в развитие Урала.
Наш знаменитый ярмарочный Ирбит, конечно же, был связан и с именем Турчаниновых. На ярмарке многие десятилетия продавались производимые турчаниновскими заводами изделия. Особенным успехом пользовалась медная посуда. Для продажи товаров А.Ф.Турчанинов в Гостином дворе имел 17 лавок, больших и маленьких, Кроме того, по мере надобности открывались и «балаганы» возле заборов с опорой крыши на два столба.
Но были еще и дома. Согласно сведениям, приведенным Е.Пироговой в статье «Жилые дома и имения А.Ф.Турчанинова на Урале», только один из трех предназначался для проживания хозяина: «дом деревянной … в нем шесть комнат, сени и два буфета», отдельно находились кухня и баня. Два других сдавались внаем в период проведения Ирбитской ярмарки, вот их описания: «дом постоялой для приезжающих людей о два этажа с сенями на коих в нижнем один питейной подвал и две комнаты, да в верхнем тоже, - итого шесть…; и второго: «дом о два этажа, в коих в нижнем три комнаты, которые во время ярмонки занимаются разными напитками, а в верхнем три же комнаты с сенями для постою купцов».
Где-то поодаль («на отставе») была еще «изба з горницей в одной свяске с сенями» для хранения продуктов и товара («под избой ледник, а под горницей подвал»), а также «анбар». Турчаниновы строили добротно и с размахом. Как бы кстати пришлась Александре Марковне хотя бы не проходная комната!
Конечно, искать турчаниновские дома в городе нет никакого смысла, особенно после опустошительного пожара 1790 года, когда частично уцелела только каменная Богоявленская соборная церковь. С этого пожара началась новая история Ирбита. Он стал отстраиваться регулярно, каменными зданиями, и постепенно приобрел тот вид, который мы знаем.
Но это не единственный след Турчаниновых в городе.
В последние несколько лет в какой-то мере общей целью ирбитчан стало восстановление Сретенской церкви. Во многих местах можно увидеть красивые растяжки «Восстановление Сретенского храма – дело каждого ирбитчанина!» И действительно, редко кто не купил «именной кирпичик», не перечислил часть своего заработка, не поучаствовал в благотворительном аукционе, не поработал на субботнике. Конечно, все это капля в море и работа на много лет, но восстановление уже началось. Уже получила свое завершение колокольня, покрыт алтарь, следующим этапом будет восстановление куполов и приобретение колоколов.
Сретенская церковь имеет сложную историю. Та, что мы сейчас видим – уже третья. Первая деревянная сгорела в 1771 году. Вторая каменная заложена в 1786 году, освящена в 1794 году. После пожара ее строительство было остановлено. Трудности у города были огромные – не только срочно восстановить Гостиный двор, но и выстроить дома для горожан. Если не восстановить – город мог лишиться ярмарки. Так что кирпич Сретенской церкви пошел на обывательские печи. Но уже через год строительство возобновилось и быстро продвигалось, в дальнейшем она продолжила достраиваться и украшаться, превратившись в красивейший храм.
Но возможности города были скромны, и городские власти обращались к тем, кто мог помочь в украшении храма. 24 марта 1799 года городской голова Иван Брянцев «со товарищи» пишет письмо «госпоже заводов содержательнице Филанцете (так в тексте) Степановне Турчаниновой» с просьбой «разрешить уплату половины стоимости колокола в 48 пуд 35 фунт для вновь строящейся в Ирбите церкви Сретенья Господня до ярмарки 1800 года».
Нисколько не сомневаюсь, что деньги были даны.
В дальнейшем колокольня Сретенской церкви выполняла еще одну важную функцию: круглые сутки несли на ней дежурство пожарные, зорко поглядывая во все четыре проема. При обнаружении пожара били в набат. На всю округу раздавался звон «турчаниновского» колокола. Что с колоколами случилось – об этом позднее.
Александра Марковна Турчанинова родилась в 1897 году в семье Марка Петровича Турчанинова и горничной Марии Александровны Гребневой. Турчаниновы отличались тем, что выгодная женитьба не была для них главной. Ведь и Фелицата Степановна была крепостной. Хотя «неравный брак» одобрения не получил. Три дочери рано остались без отца. Александре, старшей, было только три года. Да и мать умерла достаточно рано, во время Гражданской войны. Умерла и младшая сестра в десятилетнем возрасте.
Александра Марковна получила прекрасное образование в Институте благородных девиц в Нижнем Новгороде. Там изучался широкий круг наук: история, география, педагогика, математика, физика, даже космография, и, конечно же, иностранные языки. Кроме того, обучали рисованию, музыке, рукоделию, хоровому пению, гимнастике и танцам.
Воспитание и образование Александры Марковны чувствовалось во всем. Например, всех поражала ее осанка и стройная фигура с тонкой талией. Она говорила, что в институте было обязательным ношение корсета. Все навыки, полученные в институте, очень пригодились ей в жизни.
В 1916 году Александра Марковна вышла замуж за врача Сысертского округа Валериана Никифоровича Батманова. Он был старше ее на 14 лет, но тогда это было нормально. Его брат Алексей Никифорович, много старше его, нотариус, был инициатором основания «Белинки», потом передал туда свои семейные альбомы.
Во время Гражданской войны Валериан Никифорович служил врачом в колчаковской армии. Александра Марковна работала в военной аптеке. После демобилизации это никак не преследовалось. Например, мой прадед, учитель физики, математики и иностранных языков, которых знал шесть, был убежденным монархистом. Он с семьей бежал к Колчаку из Шадринска, год работал в Боготоле под Красноярском, потом вернулся обратно. Но моя бабушка спокойно окончила школу, поступила в мединститут. Прадед продолжал работать учителем и переводчиком.
В Ирбит семья Батмановых приехала в 1927 году с шестилетней дочерью Лидой. Александра Марковна поступила в школу №3 учителем немецкого языка. Школа находится и сейчас в том же старинном, очень красивом краснокирпичном здании, построенном в 1893 году. Школа была довольно далеко от дома.
Я представляю себе маршрут, которым она ходила на работу. Пройдя тихой улицей Кирова, мимо хлебного магазина с мезонином (в войну очереди в него выстраивались до угла), она шла мимо красивых одно- и двухэтажных домов с причудливой кирпичной кладкой. Эта улица – одна из самых старых и самых красивых улиц города. Затем путь ее лежал мимо впечатляющих зданий центральной части города, мимо Сретенской церкви, разгром которой, начавшийся в 1933 году, происходил на ее глазах. Затем еще несколько кварталов по улице Пролетарской. Туда и обратно – немалый конец.
К сожалению, Валериан Никифорович умер в 1936 году, всего 53-х лет. Александра Марковна осталась вдовой в 39 лет. Все заботы легли на ее плечи. Зарплата учительницы была невелика, и она устроилась в заводоуправление диатомитового комбината, наверное, делопроизводителем, так как грамотных людей было не в избытке. Это вообще далеко. Жилые дома кончаются перед железнодорожной линией, и даже сейчас в тех краях ничего нет, кроме автозаправки. Были ли тогда фонари? Хотя бы деревянные тротуары? Каково было ходить вечером по темноте и грязи практически с одного конца города на другой? А зимой, в метель? За комбинатом простирались поля и болота. Строительство поселка мотозавода, который продолжил город в ту сторону, началось уже после войны. Жители квартиры очень жалели Александру Марковну, что ей так приходится работать.
Выжить помогло умение Александры Марковны вести домашнее хозяйство. Она шила, вязала, прекрасно вышивала. Глядя на нее, все женщины квартиры тоже увлекались вышиванием. Она же научила их готовить вкусную еду из минимума продуктов. С тех пор у нас в семье стряпаются картофельные шаньги. Окрошку она готовила по-особенному, растирая яичный желток с горчицей и свеклой, отчего приобретался необычный цвет. Еду подавала не просто так, а в подогретых тарелках. Жизнь вроде бы налаживалась, но случилась всеобщая беда.
... Ирбит, далекий от линии фронта, дыхание войны ощутил 23 июля 1941 года, когда на железнодорожную станцию прибыл первый военно-санитарный эшелон. Очевидцы вспоминали: «Горожане с болью в сердце встречали автомашины и подводы с ранеными по пути к госпитальным зданиям, воочию видели ужасы войны, находясь за тысячи километров от фронта». Как будто вся боль войны стекалась сюда, в такие вот маленькие тихие городки.
Но подготовка к этому дню была начата гораздо раньше. К развертыванию госпиталя № 1715 приступили 1 июля. Начальником Госпиталя был назначен военврач 2 ранга Д.И.Мальгин. Конечно, в большой коллектив, которым ему предстояло руководить, вошли все жильцы квартиры. З.Н.Скорнякова была назначена начальником аптеки, Е.И.Шишкина - зубоврачебного кабинета, Ксения Александровна – начальником 2 отделения. Дети – Николай, Борис, Елена (в этом году она пошла в школу) – всю войну принимали самое большое участие в жизни Госпиталя – собирали лечебные травы, писали письма под диктовку, выступали с концертами. Лида ушла на фронт.
Александра Марковна была назначена диетсестрой. Дмитрий Иванович, зная о ее кулинарных способностях, поручил ей это непростое дело. Очень важное дело – без питания нет жизни, нет выздоровления. К сентябрю было открыто пять отделений на 600 коек. Госпиталь – это большое и сложное хозяйство. Очень большое и очень сложное. Семь зданий были разбросаны по городу на немалом расстоянии. Такая разбросанность зданий создавала большие трудности. Во всех содержалось свое отдельное хозяйство.
Ирбит всегда был очень грязным городом. И это тоже была проблема – передвижение от здания к зданию много раз в день. Грязь была на редкость вязкой, засасывающей обувь. Особенно калоши, которые носили даже поверх сапог. В принципе, можно было пользоваться подводой, но Александра Марковна ходила пешком, наматывая с десяток километров, проверяя не по разу пищеблок-раздаточную в каждом отделении. Не потому, что Д.И.Мальгин был строгим начальником, вникал в каждую мелочь в интересах больных, а просто из-за своей ответственности.
В книге «История госпиталя №1715», которую Д.И.Мальгин и начмед В.И.Израельсон написали после войны, в главе «Продснабжение и постановка питания раненых и больных» так описывается работа пищеблока: «При Госпитале имелся центральный пищеблок, который питал все отделения. Пищеблок находился в полуподвальном помещении из семи комнат. Потолок и стены были побелены, полы деревянные, частью покрашенные. В подсобных помещениях стены были сырые. Санитарное состояние пищеблока было удовлетворительное.
Оснащенность инвентарем: имелось 3 разделочных стола, обитые оцинкованным железом, 5 деревянных столов, ящики для овощей. Наплитной посуды и термосов для отделений было недостаточное количество. Пищеблок обслуживался диетсестрой, шеф-поваром и шестью рядовыми поварами, один из них работал исключительно для приготовления лечебных столов. Питание больных было трехразовое. Меню составлялось диетврачом, диетсестрой, шеф-поваром и ежедневно утверждалось начальником Госпиталя.
Систематический санитарный надзор производился дежурным врачом Госпиталя и санитарным врачом Госпиталя».
Рабочий день Александры Марковны начинался задолго до рассвета. Получить продукты, проверить их количество и доброкачественность, выдать по нормам согласно составленному меню, проследить за процессом, снять пробу, составить отчетность… И так с утра до вечера, несколько раз в день побывав во всех отделениях.
Порядок соблюдался неукоснительно. Виновные наказывались. В Книге приказов можно встретить такие записи: «Увольняется официантка пищеблока Гуськова с 23.08.1941 г. за допущение растранжиривания посуды и недодачи масла больным».
«За самовольное взятие с кухни сала и перенос его в отделение санитарке 3 отделения Юдиной объявить выговор. Предупредить, что при повторении подобных фактов виновные будут привлекаться к судебной ответственности как за хищение».
«За присвоение выпеченной кулебяки с пищеблока кухрабочего пищеблока Федосова с работы снять и перевести на должность ассенизатора».
Госпиталь имел большое подсобное хозяйство. Участки величиной в 30 га выделялись каждый год на разных местах, за 7-8 километров от города. Сотрудники сами сажали овощи, сами пололи, убирали урожай. Обычно ходили пешком. Во время уборки на поля выходили все, никому в голову не приходило отказаться, посчитать это не своей работой. За 4 года войны продукция составила: зернобобовых 46 тонн, картофеля 188 тонн, овощей 172 тонны. Было получено 813 кг свиного мяса. Раненые в Госпитале не голодали. А вот сотрудники не позволяли себе ни лишней ложки масла в кашу, ни сладкого чая. Работа в Госпитале – это настоящий подвиг длиною в четыре года.
Иногда Александра Марковна сама становилась к плите. По ее инициативе особо тяжелораненых, у которых, конечно, аппетита не было, спрашивали, что они хотел бы покушать. Старались выполнять все просьбы. Тут кулинарное искусство Александры Марковны было как нельзя кстати. Считала витаминизацию необходимой, больные получали хотя бы отвар из хвои зимой, летом же в ход шла любая зелень.
Несмотря на большую каждодневную занятость, Александра Марковна находила время руководить самодеятельностью. Так как она прекрасно играла на пианино, то была постоянным аккомпаниатором. Сама писала и режиссировала короткие пьесы – скетчи. В них играли медсестры и раненые. Особенно активными участницами были медсестры Л.Н.Шутова, А.И.Ланских, А.Ф.Демина. Ими в 1943 году даже было дано несколько платных концертов в театре. Деньги – более трех тысяч рублей – поступили на строительство танковой колонны. Культурно-массовой работе в Госпитале придавалось очень большое значение – больных надо было отвлекать от тяжелых дум.
За отличный труд Александра Марковна награждалась грамотами. В книге «История госпиталя №1715» в разделе «Лучшие люди Госпиталя» среди тех, кто «проявили себя отличниками по работе и неоднократно получали благодарности от командования Госпиталя» есть и А.М.Батманова, диетсестра.
В квартире прибавилось народа. Приехали родители Ксении Александровны, пожилые и больные люди. Прабабушка Калерия Михайловна умерла в 1943 году, прадед Александр Васильевич на следующий год. Поселились эвакуированные – врач из Бессарабии с женой и пятилетней дочерью, в коридоре на топчане спала какая-то бабушка, в проходной комнате Мальгиных двое военных, на первом этаже еврейская семья с шестью детьми.
С фронта вернулась Лида. Жизнь в квартире сразу же оживилась. Дети не только нашего дома, но и со всех окрестных домов, с благоговением смотрели на ее военную форму (другой одежды у нее и не было), с открытыми ртами слушали ее рассказы. Тогда дети по очереди ходили ночью по близлежащим кварталам с колотушками. С Лидой было веселее. Она рассказывала невероятные истории из фронтовой жизни. Например, как однажды с товарищами чуть не попала к фашистам, удалось спастись, сбежав из дома через окно.
Появились женихи. Лида сбегала от них, спускаясь через веранду, в парке готовилась к экзаменам. Она училась на рабфаке, собираясь поступать в Юридический институт. Рабфак находился довольно далеко, по ул. Орджоникидзе, 61. Позднее там были казармы воинской части, Чтобы было нескучно идти, брала с собой пятиклассницу Елену. По дороге расстраивалась, что у нее из одежды только шинель, из-за чего ее подруга Ирина стесняется с ней прогуливаться. У Ирины имелось и приличное пальто, и голубой нарядный шарфик.
В квартире, в своей проходной комнате, угол занавесили плащ-палаткой, за ней и спали. На комоде под шляпой поселился уж, завели белоснежного шпица. Шпиц очень любил рыть ямы, даже когда Батмановы уехали, еще долго ямы оставались, одна особенно глубокая у крыльца черного хода. Как-то у шпица родились щенки (он был девочкой), абсолютные дворняги.
Особенно Александра Марковна любила лошадей. Специально ходила на колхозный рынок, обходила ряды прибывших упряжек, каждой лошади подавала на ладони маленькое угощение, гладила морды. Лошади ее определенно узнавали, приветственно фыркали.
Закончилась война. Госпиталь расформировали, перепрофилировали в протезно-ортопедический для инвалидов войны. Дмитрий Иванович продолжил им руководить, а все остальные вернулись к своим мирным занятиям. Ксения Александровна заведовала родильным домом. Будучи единственным врачом, работала круглыми сутками, Зинаида Николаевна перешла в Центральную аптеку, Елизавета Ивановна продолжила лечить зубы. Александра Марковна преподавала в школе № 12 немецкий язык.
Школа располагалась значительно ближе к дому, рядом с площадью, напротив Пассажа, в красивом старинном здании, потом переместилась на другой конец площади, в здание бывшей городской управы (сейчас там Центральная почта). Отношение к немецкому языку было самым негативным. Его не хотели учить принципиально. Мой дядюшка не знал ничего, кроме, как он говорил, «Anna und Marta baden», что ему весьма мешало в институте. Маме Александра Марковна предлагала позаниматься языком дома, но она этого упорно избегала. Хотя ученики Александру Марковну любили за ее доброту и хорошее к ним отношение, но к предмету относились безобразно.
И здесь кулинарный талант Александры Марковны нашел применение. Перед праздниками и, особенно, выпускными, на коммунальной кухне кипела работа – готовились торты. Дети с нетерпением ждали возможности вылизать «латки», в которых смешивались ингредиенты. К крыльцу подъезжала лошадь, подвода застилалась чистыми простынями, на них выкладывались торты и увозились на школьный праздник.
Лида окончила институт и была направлена судьей в Кировград. Александра Марковна засобиралась к ней. Перед ее отъездом все жители квартиры сфотографировались. Этот снимок у нас хранится. Пришел грузовик, погрузили немногочисленные вещи, и Александра Марковна уехала. В ее комнату въехал замечательный человек – Николай Васильевич Бармин, многие годы руководивший нашей Центральной библиотекой. Благодаря ему библиотека стала, как говорили, «культурной Меккой». Здесь бывали знаменитые уральские и российские писатели. Чего стоит только многолетняя дружба Бармина и Астафьева.
Наш город обладает какой-то особой притягательностью. Может быть, скорее люди, живущие в нем. Все, кто в нем жил, а потом уехал, скучают, пишут письма, стремятся вновь в нем побывать.
Лида приезжала в Ирбит несколько раз, приезжала уже с мужем Борисом Никитичем Горевым, юристом, и маленькими Леночкой и Никиткой. Никитка был еще в коляске. Есть фотография, где уже подросший Никита выглядывает из окна кухни, Лена его держит. Как-то мама и мой дядюшка с женой, учась в 1950-е годы в мединституте, съездили в Кировград, сфотографировали Лену. Лида присылала фотографии детей. На фото 1956 года Лене шесть лет, Никите – два. Александра Марковна тоже приезжала в Ирбит, но на Кирова, 11 не останавливалась, жила у своей подруги, директора музыкальной школы.
Моя бабушка считала своим долгом поддерживать отношения со знакомыми. Писала письма, посылала открытки практически до самой смерти в 1995 году (прожила она 91 год). Приходили письма и открытки и из Кировграда, с ул. Свердлова, 60, кв. 14. Буквально в каждой – «Хочется повидаться с вами, не знаю, удастся ли приехать летом» (А.М. 79 лет), «Надеюсь в этом году на встречу», (А.М.81 год), «Очень хочется повидаться с вами, но вряд ли я смогу приехать (А.М.82 года), «Мы живем неважно: в семье нет ни одного здорового человека. Так хочется повидаться с вами, но это пока неосуществимо. Со здоровьем Лидочки без изменений, а я вот еще бегаю» (А.М.83 года). К сожалению, Лида умерла достаточно рано, в 61 год.
Александре Марковне был отмерен долгий век – 90 лет. Она прожила трудную, но очень достойную жизнь, не боялась сложностей, а преодолевала их, много работала и делала много добра людям. Она помогала растить мою маму и ее брата, уделяя им свое время, так как дедушка с бабушкой были очень заняты. Мама всю жизнь помнит этого замечательного человека, рассказывает мне. Так что в нашей семье ее будут точно помнить еще долго. Она не совершила ничего особенного, но сумела оставить добрый след в душах многих людей. А это немало.
А что же случилось с колоколами Сретенской церкви? Ирбитский Государственный архив сохранил сведения о безобразном разграблении храма. Все ценное отправлялось в Москву, менее ценное – в Свердловск, мелочи можно было продавать и раздавать на месте. В расписках, написанных, в основном, малограмотными людьми корявыми почерками, читаем:
«В металлолом (Свердловская заготконтора, Малышева, 30а) принята колокольная бронза на 4 153 руб. 93 коп. (поразительная точность)»
«7 колоколов, общий вес 204 пуда 37 фунтов и 6 колоколов – 81 пуд 27 фунтов – в металлолом».
А вот и «герой»: «19 февраля 1933 года Быстрых Сергей Иванович (ул. Свободы, д.44) получил 262 руб.50 коп. за разделку и съемку колоколов по 50 руб. за тонну. Всего разделано 6 250 кг».
Пал под рукой трудолюбивого Сергея Ивановича и «турчаниновский» колокол. Но будет время, его место займет другой колокол, поплывет его звук над городом, как в прежние времена. И далекое прошлое станет ближе.
2012 г.
Файл: Эннс Е.Н. "Из рода Турчаниновых, или Колокола"
Уютное место! Боковой фасад выходит в переулок, заросший мягкой травкой. Переулок ведет к реке и старому парку, сейчас заброшенному, но такому любимому горожанами, когда в нем работал более 60 лет садовник Зубов. В легенду вошли его прекрасные благоухающие клумбы, аллеи, дорожки, засыпанные мельчайшей галькой, фонтан, летний театр, танцплощадка. И я, и мама росли в нем, тогда находившемся в полном расцвете.
Дом когда-то принадлежал врачу Михайлову. Наверное, поэтому, превратив его в коммунальный, туда селили, в основном, медиков. Конечно, когда там жил и вел прием его владелец, он был очень удобен. Но большие комнаты разгородили, причем некоторые стали проходными. Но люди мирились с неудобствами, жили там по несколько десятилетий и даже не хотели ничего иного.
Наша семья поселилась в нем в октябре 1937 года, когда дед, Дмитрий Иванович Мальгин, был переведен в родной город из Байкаловской больницы. В ней после окончания Пермского мединститута он и бабушка Ксения Александровна работали с 1929 года. Дед был главным врачом, бабушка заведовала родильным отделением. Очень много хорошего и для больницы, и для села было сделано, сейчас главная улица Байкалово носит имя Мальгина (как и одна из улиц нашего города). В семье были дети – пятилетний Борис (Боб) и моя мама Елена (Еля) трех лет.
Получили две комнаты: в маленькую проходную входили только печка, диван и стол, в большой жили все, только много позднее отгородили «пенал» на одно окно. С этой же стороны коридора жила зав аптекой, добрейшей души Зинаида Николаевна Скорнякова. По другую сторону коридора была кухня с большой печью и столами с керосинками, вниз во двор из нее вела крутая лестница черного хода (был вход и парадный, с крылечком). В дальней комнате жила зубной врач Елизавета Ивановна Шишкина с девятилетним сыном Колей.
Когда-то от этой комнаты была отгорожена маленькая комнатка, практически проходная, так как двери не имела, проем был завешен занавеской, имевшая выход на веранду, которой все жильцы пользовались для развески белья, и, естественно через комнату постоянно курсировали. В ней жила Александра Марковна Батманова, учительница иностранных языков, с дочерью Лидой. Последняя владелица Сысертских заводов.
О Турчаниновых мы как-то все больше знали по сказам Бажова – им Павел Петрович уделил гораздо больше внимания, чем Демидовым и Строгановым. Понятно, почему – ведь он уроженец сысертских краев. Конечно, его описание их деятельности не соответствует действительности. Турчаниновы, Соломирские – предприниматели, просветители, меценаты – внесли много прогрессивного и полезного в развитие Урала.
Наш знаменитый ярмарочный Ирбит, конечно же, был связан и с именем Турчаниновых. На ярмарке многие десятилетия продавались производимые турчаниновскими заводами изделия. Особенным успехом пользовалась медная посуда. Для продажи товаров А.Ф.Турчанинов в Гостином дворе имел 17 лавок, больших и маленьких, Кроме того, по мере надобности открывались и «балаганы» возле заборов с опорой крыши на два столба.
Но были еще и дома. Согласно сведениям, приведенным Е.Пироговой в статье «Жилые дома и имения А.Ф.Турчанинова на Урале», только один из трех предназначался для проживания хозяина: «дом деревянной … в нем шесть комнат, сени и два буфета», отдельно находились кухня и баня. Два других сдавались внаем в период проведения Ирбитской ярмарки, вот их описания: «дом постоялой для приезжающих людей о два этажа с сенями на коих в нижнем один питейной подвал и две комнаты, да в верхнем тоже, - итого шесть…; и второго: «дом о два этажа, в коих в нижнем три комнаты, которые во время ярмонки занимаются разными напитками, а в верхнем три же комнаты с сенями для постою купцов».
Где-то поодаль («на отставе») была еще «изба з горницей в одной свяске с сенями» для хранения продуктов и товара («под избой ледник, а под горницей подвал»), а также «анбар». Турчаниновы строили добротно и с размахом. Как бы кстати пришлась Александре Марковне хотя бы не проходная комната!
Конечно, искать турчаниновские дома в городе нет никакого смысла, особенно после опустошительного пожара 1790 года, когда частично уцелела только каменная Богоявленская соборная церковь. С этого пожара началась новая история Ирбита. Он стал отстраиваться регулярно, каменными зданиями, и постепенно приобрел тот вид, который мы знаем.
Но это не единственный след Турчаниновых в городе.
В последние несколько лет в какой-то мере общей целью ирбитчан стало восстановление Сретенской церкви. Во многих местах можно увидеть красивые растяжки «Восстановление Сретенского храма – дело каждого ирбитчанина!» И действительно, редко кто не купил «именной кирпичик», не перечислил часть своего заработка, не поучаствовал в благотворительном аукционе, не поработал на субботнике. Конечно, все это капля в море и работа на много лет, но восстановление уже началось. Уже получила свое завершение колокольня, покрыт алтарь, следующим этапом будет восстановление куполов и приобретение колоколов.
Сретенская церковь имеет сложную историю. Та, что мы сейчас видим – уже третья. Первая деревянная сгорела в 1771 году. Вторая каменная заложена в 1786 году, освящена в 1794 году. После пожара ее строительство было остановлено. Трудности у города были огромные – не только срочно восстановить Гостиный двор, но и выстроить дома для горожан. Если не восстановить – город мог лишиться ярмарки. Так что кирпич Сретенской церкви пошел на обывательские печи. Но уже через год строительство возобновилось и быстро продвигалось, в дальнейшем она продолжила достраиваться и украшаться, превратившись в красивейший храм.
Но возможности города были скромны, и городские власти обращались к тем, кто мог помочь в украшении храма. 24 марта 1799 года городской голова Иван Брянцев «со товарищи» пишет письмо «госпоже заводов содержательнице Филанцете (так в тексте) Степановне Турчаниновой» с просьбой «разрешить уплату половины стоимости колокола в 48 пуд 35 фунт для вновь строящейся в Ирбите церкви Сретенья Господня до ярмарки 1800 года».
Нисколько не сомневаюсь, что деньги были даны.
В дальнейшем колокольня Сретенской церкви выполняла еще одну важную функцию: круглые сутки несли на ней дежурство пожарные, зорко поглядывая во все четыре проема. При обнаружении пожара били в набат. На всю округу раздавался звон «турчаниновского» колокола. Что с колоколами случилось – об этом позднее.
Александра Марковна Турчанинова родилась в 1897 году в семье Марка Петровича Турчанинова и горничной Марии Александровны Гребневой. Турчаниновы отличались тем, что выгодная женитьба не была для них главной. Ведь и Фелицата Степановна была крепостной. Хотя «неравный брак» одобрения не получил. Три дочери рано остались без отца. Александре, старшей, было только три года. Да и мать умерла достаточно рано, во время Гражданской войны. Умерла и младшая сестра в десятилетнем возрасте.
Александра Марковна получила прекрасное образование в Институте благородных девиц в Нижнем Новгороде. Там изучался широкий круг наук: история, география, педагогика, математика, физика, даже космография, и, конечно же, иностранные языки. Кроме того, обучали рисованию, музыке, рукоделию, хоровому пению, гимнастике и танцам.
Воспитание и образование Александры Марковны чувствовалось во всем. Например, всех поражала ее осанка и стройная фигура с тонкой талией. Она говорила, что в институте было обязательным ношение корсета. Все навыки, полученные в институте, очень пригодились ей в жизни.
В 1916 году Александра Марковна вышла замуж за врача Сысертского округа Валериана Никифоровича Батманова. Он был старше ее на 14 лет, но тогда это было нормально. Его брат Алексей Никифорович, много старше его, нотариус, был инициатором основания «Белинки», потом передал туда свои семейные альбомы.
Во время Гражданской войны Валериан Никифорович служил врачом в колчаковской армии. Александра Марковна работала в военной аптеке. После демобилизации это никак не преследовалось. Например, мой прадед, учитель физики, математики и иностранных языков, которых знал шесть, был убежденным монархистом. Он с семьей бежал к Колчаку из Шадринска, год работал в Боготоле под Красноярском, потом вернулся обратно. Но моя бабушка спокойно окончила школу, поступила в мединститут. Прадед продолжал работать учителем и переводчиком.
В Ирбит семья Батмановых приехала в 1927 году с шестилетней дочерью Лидой. Александра Марковна поступила в школу №3 учителем немецкого языка. Школа находится и сейчас в том же старинном, очень красивом краснокирпичном здании, построенном в 1893 году. Школа была довольно далеко от дома.
Я представляю себе маршрут, которым она ходила на работу. Пройдя тихой улицей Кирова, мимо хлебного магазина с мезонином (в войну очереди в него выстраивались до угла), она шла мимо красивых одно- и двухэтажных домов с причудливой кирпичной кладкой. Эта улица – одна из самых старых и самых красивых улиц города. Затем путь ее лежал мимо впечатляющих зданий центральной части города, мимо Сретенской церкви, разгром которой, начавшийся в 1933 году, происходил на ее глазах. Затем еще несколько кварталов по улице Пролетарской. Туда и обратно – немалый конец.
К сожалению, Валериан Никифорович умер в 1936 году, всего 53-х лет. Александра Марковна осталась вдовой в 39 лет. Все заботы легли на ее плечи. Зарплата учительницы была невелика, и она устроилась в заводоуправление диатомитового комбината, наверное, делопроизводителем, так как грамотных людей было не в избытке. Это вообще далеко. Жилые дома кончаются перед железнодорожной линией, и даже сейчас в тех краях ничего нет, кроме автозаправки. Были ли тогда фонари? Хотя бы деревянные тротуары? Каково было ходить вечером по темноте и грязи практически с одного конца города на другой? А зимой, в метель? За комбинатом простирались поля и болота. Строительство поселка мотозавода, который продолжил город в ту сторону, началось уже после войны. Жители квартиры очень жалели Александру Марковну, что ей так приходится работать.
Выжить помогло умение Александры Марковны вести домашнее хозяйство. Она шила, вязала, прекрасно вышивала. Глядя на нее, все женщины квартиры тоже увлекались вышиванием. Она же научила их готовить вкусную еду из минимума продуктов. С тех пор у нас в семье стряпаются картофельные шаньги. Окрошку она готовила по-особенному, растирая яичный желток с горчицей и свеклой, отчего приобретался необычный цвет. Еду подавала не просто так, а в подогретых тарелках. Жизнь вроде бы налаживалась, но случилась всеобщая беда.
... Ирбит, далекий от линии фронта, дыхание войны ощутил 23 июля 1941 года, когда на железнодорожную станцию прибыл первый военно-санитарный эшелон. Очевидцы вспоминали: «Горожане с болью в сердце встречали автомашины и подводы с ранеными по пути к госпитальным зданиям, воочию видели ужасы войны, находясь за тысячи километров от фронта». Как будто вся боль войны стекалась сюда, в такие вот маленькие тихие городки.
Но подготовка к этому дню была начата гораздо раньше. К развертыванию госпиталя № 1715 приступили 1 июля. Начальником Госпиталя был назначен военврач 2 ранга Д.И.Мальгин. Конечно, в большой коллектив, которым ему предстояло руководить, вошли все жильцы квартиры. З.Н.Скорнякова была назначена начальником аптеки, Е.И.Шишкина - зубоврачебного кабинета, Ксения Александровна – начальником 2 отделения. Дети – Николай, Борис, Елена (в этом году она пошла в школу) – всю войну принимали самое большое участие в жизни Госпиталя – собирали лечебные травы, писали письма под диктовку, выступали с концертами. Лида ушла на фронт.
Александра Марковна была назначена диетсестрой. Дмитрий Иванович, зная о ее кулинарных способностях, поручил ей это непростое дело. Очень важное дело – без питания нет жизни, нет выздоровления. К сентябрю было открыто пять отделений на 600 коек. Госпиталь – это большое и сложное хозяйство. Очень большое и очень сложное. Семь зданий были разбросаны по городу на немалом расстоянии. Такая разбросанность зданий создавала большие трудности. Во всех содержалось свое отдельное хозяйство.
Ирбит всегда был очень грязным городом. И это тоже была проблема – передвижение от здания к зданию много раз в день. Грязь была на редкость вязкой, засасывающей обувь. Особенно калоши, которые носили даже поверх сапог. В принципе, можно было пользоваться подводой, но Александра Марковна ходила пешком, наматывая с десяток километров, проверяя не по разу пищеблок-раздаточную в каждом отделении. Не потому, что Д.И.Мальгин был строгим начальником, вникал в каждую мелочь в интересах больных, а просто из-за своей ответственности.
В книге «История госпиталя №1715», которую Д.И.Мальгин и начмед В.И.Израельсон написали после войны, в главе «Продснабжение и постановка питания раненых и больных» так описывается работа пищеблока: «При Госпитале имелся центральный пищеблок, который питал все отделения. Пищеблок находился в полуподвальном помещении из семи комнат. Потолок и стены были побелены, полы деревянные, частью покрашенные. В подсобных помещениях стены были сырые. Санитарное состояние пищеблока было удовлетворительное.
Оснащенность инвентарем: имелось 3 разделочных стола, обитые оцинкованным железом, 5 деревянных столов, ящики для овощей. Наплитной посуды и термосов для отделений было недостаточное количество. Пищеблок обслуживался диетсестрой, шеф-поваром и шестью рядовыми поварами, один из них работал исключительно для приготовления лечебных столов. Питание больных было трехразовое. Меню составлялось диетврачом, диетсестрой, шеф-поваром и ежедневно утверждалось начальником Госпиталя.
Систематический санитарный надзор производился дежурным врачом Госпиталя и санитарным врачом Госпиталя».
Рабочий день Александры Марковны начинался задолго до рассвета. Получить продукты, проверить их количество и доброкачественность, выдать по нормам согласно составленному меню, проследить за процессом, снять пробу, составить отчетность… И так с утра до вечера, несколько раз в день побывав во всех отделениях.
Порядок соблюдался неукоснительно. Виновные наказывались. В Книге приказов можно встретить такие записи: «Увольняется официантка пищеблока Гуськова с 23.08.1941 г. за допущение растранжиривания посуды и недодачи масла больным».
«За самовольное взятие с кухни сала и перенос его в отделение санитарке 3 отделения Юдиной объявить выговор. Предупредить, что при повторении подобных фактов виновные будут привлекаться к судебной ответственности как за хищение».
«За присвоение выпеченной кулебяки с пищеблока кухрабочего пищеблока Федосова с работы снять и перевести на должность ассенизатора».
Госпиталь имел большое подсобное хозяйство. Участки величиной в 30 га выделялись каждый год на разных местах, за 7-8 километров от города. Сотрудники сами сажали овощи, сами пололи, убирали урожай. Обычно ходили пешком. Во время уборки на поля выходили все, никому в голову не приходило отказаться, посчитать это не своей работой. За 4 года войны продукция составила: зернобобовых 46 тонн, картофеля 188 тонн, овощей 172 тонны. Было получено 813 кг свиного мяса. Раненые в Госпитале не голодали. А вот сотрудники не позволяли себе ни лишней ложки масла в кашу, ни сладкого чая. Работа в Госпитале – это настоящий подвиг длиною в четыре года.
Иногда Александра Марковна сама становилась к плите. По ее инициативе особо тяжелораненых, у которых, конечно, аппетита не было, спрашивали, что они хотел бы покушать. Старались выполнять все просьбы. Тут кулинарное искусство Александры Марковны было как нельзя кстати. Считала витаминизацию необходимой, больные получали хотя бы отвар из хвои зимой, летом же в ход шла любая зелень.
Несмотря на большую каждодневную занятость, Александра Марковна находила время руководить самодеятельностью. Так как она прекрасно играла на пианино, то была постоянным аккомпаниатором. Сама писала и режиссировала короткие пьесы – скетчи. В них играли медсестры и раненые. Особенно активными участницами были медсестры Л.Н.Шутова, А.И.Ланских, А.Ф.Демина. Ими в 1943 году даже было дано несколько платных концертов в театре. Деньги – более трех тысяч рублей – поступили на строительство танковой колонны. Культурно-массовой работе в Госпитале придавалось очень большое значение – больных надо было отвлекать от тяжелых дум.
За отличный труд Александра Марковна награждалась грамотами. В книге «История госпиталя №1715» в разделе «Лучшие люди Госпиталя» среди тех, кто «проявили себя отличниками по работе и неоднократно получали благодарности от командования Госпиталя» есть и А.М.Батманова, диетсестра.
В квартире прибавилось народа. Приехали родители Ксении Александровны, пожилые и больные люди. Прабабушка Калерия Михайловна умерла в 1943 году, прадед Александр Васильевич на следующий год. Поселились эвакуированные – врач из Бессарабии с женой и пятилетней дочерью, в коридоре на топчане спала какая-то бабушка, в проходной комнате Мальгиных двое военных, на первом этаже еврейская семья с шестью детьми.
С фронта вернулась Лида. Жизнь в квартире сразу же оживилась. Дети не только нашего дома, но и со всех окрестных домов, с благоговением смотрели на ее военную форму (другой одежды у нее и не было), с открытыми ртами слушали ее рассказы. Тогда дети по очереди ходили ночью по близлежащим кварталам с колотушками. С Лидой было веселее. Она рассказывала невероятные истории из фронтовой жизни. Например, как однажды с товарищами чуть не попала к фашистам, удалось спастись, сбежав из дома через окно.
Появились женихи. Лида сбегала от них, спускаясь через веранду, в парке готовилась к экзаменам. Она училась на рабфаке, собираясь поступать в Юридический институт. Рабфак находился довольно далеко, по ул. Орджоникидзе, 61. Позднее там были казармы воинской части, Чтобы было нескучно идти, брала с собой пятиклассницу Елену. По дороге расстраивалась, что у нее из одежды только шинель, из-за чего ее подруга Ирина стесняется с ней прогуливаться. У Ирины имелось и приличное пальто, и голубой нарядный шарфик.
В квартире, в своей проходной комнате, угол занавесили плащ-палаткой, за ней и спали. На комоде под шляпой поселился уж, завели белоснежного шпица. Шпиц очень любил рыть ямы, даже когда Батмановы уехали, еще долго ямы оставались, одна особенно глубокая у крыльца черного хода. Как-то у шпица родились щенки (он был девочкой), абсолютные дворняги.
Особенно Александра Марковна любила лошадей. Специально ходила на колхозный рынок, обходила ряды прибывших упряжек, каждой лошади подавала на ладони маленькое угощение, гладила морды. Лошади ее определенно узнавали, приветственно фыркали.
Закончилась война. Госпиталь расформировали, перепрофилировали в протезно-ортопедический для инвалидов войны. Дмитрий Иванович продолжил им руководить, а все остальные вернулись к своим мирным занятиям. Ксения Александровна заведовала родильным домом. Будучи единственным врачом, работала круглыми сутками, Зинаида Николаевна перешла в Центральную аптеку, Елизавета Ивановна продолжила лечить зубы. Александра Марковна преподавала в школе № 12 немецкий язык.
Школа располагалась значительно ближе к дому, рядом с площадью, напротив Пассажа, в красивом старинном здании, потом переместилась на другой конец площади, в здание бывшей городской управы (сейчас там Центральная почта). Отношение к немецкому языку было самым негативным. Его не хотели учить принципиально. Мой дядюшка не знал ничего, кроме, как он говорил, «Anna und Marta baden», что ему весьма мешало в институте. Маме Александра Марковна предлагала позаниматься языком дома, но она этого упорно избегала. Хотя ученики Александру Марковну любили за ее доброту и хорошее к ним отношение, но к предмету относились безобразно.
И здесь кулинарный талант Александры Марковны нашел применение. Перед праздниками и, особенно, выпускными, на коммунальной кухне кипела работа – готовились торты. Дети с нетерпением ждали возможности вылизать «латки», в которых смешивались ингредиенты. К крыльцу подъезжала лошадь, подвода застилалась чистыми простынями, на них выкладывались торты и увозились на школьный праздник.
Лида окончила институт и была направлена судьей в Кировград. Александра Марковна засобиралась к ней. Перед ее отъездом все жители квартиры сфотографировались. Этот снимок у нас хранится. Пришел грузовик, погрузили немногочисленные вещи, и Александра Марковна уехала. В ее комнату въехал замечательный человек – Николай Васильевич Бармин, многие годы руководивший нашей Центральной библиотекой. Благодаря ему библиотека стала, как говорили, «культурной Меккой». Здесь бывали знаменитые уральские и российские писатели. Чего стоит только многолетняя дружба Бармина и Астафьева.
Наш город обладает какой-то особой притягательностью. Может быть, скорее люди, живущие в нем. Все, кто в нем жил, а потом уехал, скучают, пишут письма, стремятся вновь в нем побывать.
Лида приезжала в Ирбит несколько раз, приезжала уже с мужем Борисом Никитичем Горевым, юристом, и маленькими Леночкой и Никиткой. Никитка был еще в коляске. Есть фотография, где уже подросший Никита выглядывает из окна кухни, Лена его держит. Как-то мама и мой дядюшка с женой, учась в 1950-е годы в мединституте, съездили в Кировград, сфотографировали Лену. Лида присылала фотографии детей. На фото 1956 года Лене шесть лет, Никите – два. Александра Марковна тоже приезжала в Ирбит, но на Кирова, 11 не останавливалась, жила у своей подруги, директора музыкальной школы.
Моя бабушка считала своим долгом поддерживать отношения со знакомыми. Писала письма, посылала открытки практически до самой смерти в 1995 году (прожила она 91 год). Приходили письма и открытки и из Кировграда, с ул. Свердлова, 60, кв. 14. Буквально в каждой – «Хочется повидаться с вами, не знаю, удастся ли приехать летом» (А.М. 79 лет), «Надеюсь в этом году на встречу», (А.М.81 год), «Очень хочется повидаться с вами, но вряд ли я смогу приехать (А.М.82 года), «Мы живем неважно: в семье нет ни одного здорового человека. Так хочется повидаться с вами, но это пока неосуществимо. Со здоровьем Лидочки без изменений, а я вот еще бегаю» (А.М.83 года). К сожалению, Лида умерла достаточно рано, в 61 год.
Александре Марковне был отмерен долгий век – 90 лет. Она прожила трудную, но очень достойную жизнь, не боялась сложностей, а преодолевала их, много работала и делала много добра людям. Она помогала растить мою маму и ее брата, уделяя им свое время, так как дедушка с бабушкой были очень заняты. Мама всю жизнь помнит этого замечательного человека, рассказывает мне. Так что в нашей семье ее будут точно помнить еще долго. Она не совершила ничего особенного, но сумела оставить добрый след в душах многих людей. А это немало.
А что же случилось с колоколами Сретенской церкви? Ирбитский Государственный архив сохранил сведения о безобразном разграблении храма. Все ценное отправлялось в Москву, менее ценное – в Свердловск, мелочи можно было продавать и раздавать на месте. В расписках, написанных, в основном, малограмотными людьми корявыми почерками, читаем:
«В металлолом (Свердловская заготконтора, Малышева, 30а) принята колокольная бронза на 4 153 руб. 93 коп. (поразительная точность)»
«7 колоколов, общий вес 204 пуда 37 фунтов и 6 колоколов – 81 пуд 27 фунтов – в металлолом».
А вот и «герой»: «19 февраля 1933 года Быстрых Сергей Иванович (ул. Свободы, д.44) получил 262 руб.50 коп. за разделку и съемку колоколов по 50 руб. за тонну. Всего разделано 6 250 кг».
Пал под рукой трудолюбивого Сергея Ивановича и «турчаниновский» колокол. Но будет время, его место займет другой колокол, поплывет его звук над городом, как в прежние времена. И далекое прошлое станет ближе.
2012 г.
Файл: Эннс Е.Н. "Из рода Турчаниновых, или Колокола"
Культурное наследие 