Ваганова Любовь Степановна (11 декабря 1939, дер. Малая Кочевка Ирбитского района) – окончила Литинститут (1965). Работала в Приморской краевой заочной школе моряков, редактором в Тюменском облсовпрофе. Член Союза Писателей СССР.
Автор сборников стихов: Начало (М., 1965), Перекресток (Свердловск, 1967), Зеленый поезд (М., 1969), Сибирский пейзаж (Свердловск, 1970), Перемены лет (М., 1980), Рязанская ярмарка (М., "Московский рабочий", 1986), Память ранних снегов (Тула, Приокское изд-во, 1990), Любовь к матери.
Дарья Тимофеева "Я никого на свете не обижу"
День шестого ноября 2000 года стал для меня и моей мамы знаменательным и волнительным — получили по почте небольшую бандероль из Тулы, в которой было письмо и три книги. Это был ответ на мое письмо, которое я написала тульской поэтессе Любови Степановне Вагановой. На занятии литературного кружка нам было предложено собрать материал о писателях и поэтах, ныне живущих в Туле. Я почему-то выбрала поэтессу Ваганову Любовь Степановну. В справочнике «Тульская писательская организация» узнала адрес Любови Степановны и решила написать письмо.
Вместе с мамой писали письмо, я просила Любовь Степановну написать о себе, рассказать, над чем работает сейчас.
И вот передо мной письмо Любови Степановны и книги — 2 сборника стихов и Евангелие.
Прочитала короткие сведения о жизни, которые написала Любовь Степановна в письме, и мне захотелось узнать о ней больше.
Удивительно интересная, насыщенная жизнь, удивительная судьба.
Родилась Любовь Степановна в глухой деревне Малая Кочевка, за Уралом, в историческом треугольнике Ирбит-Туринск-Тобольск. У ее мамы была большая семья, одиннадцать детей, Любу очень любила бабушка и забрала к себе.
Она выросла в доме бабушки и деда, и ее детскими сказками были легенды и воспоминания стариков об Ирбитской ярмарке, куда съезжались купцы со всего мира, о Ратановом логе, где купцов вдали разбойники, о Туринской роще, посаженной декабристами, о воротах Сибири — Тобольском остроге, о белокаменном кремле над Иртышом, о Колчаке, проходившем через деревню, в которой жила Люба. Кстати, их деревня лежала на каком-то таинственном пути беглых арестантов, и дом бабушки находился у них на примете: иногда в сумерках или поздней ночью стучали палкой в окно, бабушка отворяла дверь, входило несколько человек, бабушка топила печурку, кипятила чай и укладывала их на полу. Задолго до свету люди уходили. Любе это казалось тоже сказкой. Бабушка была неграмотна, но знала все травы и все окрестные леса. Это благодаря ей Люба знает по имени каждый цветок. Она вспоминает, приехала к ним гостья из Ирбита, попросилась по ягоды, набрать земляники. Бабушка сказала:
— Люба проводит!
Гостья недоверчиво посмотрела, но бабушка подтвердила:
— Люба знает места.
Ей шел седьмой год. В лесу по привычке она ела все, что встречала съедобного.
Гостья не вынесла и завопила:
— Ты отравишься!
— Чем?
— Но ты ешь все подряд!
— Не все, а что можно...
Ягод набрали, но потрясли ее не ягоды, а трава, которую можно есть... так ее, оказывается, много...
Читать и писать Люба научилась на четвертом году — у деда. Дед был книгочей, и в их доме водились книги. Первая книга, которую она читала, был «Тихий Дон» Шолохова. Она говорит: «Не помню, что я там поняла, но читать полюбила навсегда». Тогда же начала писать стихи и очень этого стеснялась, потому что никто вокруг стихов не писал и она опасалась насмешек, прятала тетрадочку, как великую тайну.
В первом классе она у нее была уже почти заполнена, и вот приходит однажды из школы и что же видит? Бабушка оклеила ее стихами стеночку на кухне. Гневу не было границ. А бабушка, человек неграмотный, вразумляла ее:
— Что ты гневаешься, Люба? Тетрадка вся исписана, чистых листочков нет.
Скажи маме, чтобы дала чистую, там и пиши.
Она тогда впервые поняла, что написать не так уж трудно, куда труднее вынести сделанное на суд людской. И до сих пор она испытывает то же чувство, когда выходит новая книга или подборка стихов в периодике.
Так она жила, росла, окончила школу и послала свои стихи на творческий конкурс в Литературный институт имени Горького, который окончила в 1965 году. Дипломной работой была первая книга стихов «Начало», вышедшая в издательстве «Молодая гвардия», по которой ее приняли в Союз писателей СССР.
После института решила посмотреть мир и уехала на Дальний Восток, преподавала в Приморской краевой заочной школе моряков, была в загранплавании, в Бристоле, в Сан-Франциско. Затем вернулась в родные края и жила в Тюмени, где работала редактором в облсовпрофе, занималась обобщением опыта домов культуры, благодаря чему объездила весь тюменский север: Салехард, Ханты-Мансийск, Березово, Сургут...
Написала три книги стихов, печатала прозу в коллективных сборниках. Потом Любовь Степановна тяжело заболела (туберкулез легких), и врачи поставили необходимым условием сменить климат на среднюю полосу России.
С 1975 года она жила в Рязани, вела областное литературное объединение «Рязанские родники» и литературные консультации при писательской организации, выпустила две книги стихов: «Перемены лет» и «Рязанская ярмарка».
В 1986 году по семейным обстоятельствам Любовь Степановна переехала в Тулу. В Туле она бывала и до этого: участвовала в празднике, посвященном В. А. Жуковскому, выступала на литературной неделе в Ефремове. И вот на многие годы Любовь Степановна свою творческую судьбу связала с этим прекрасным городом мастеров. В Туле она любит неспешность, неторопливость, присущую глубинному течению жизни.
На мой вопрос: над чем работаете сейчас? — я вдруг встречаю в письме неожиданный ответ:
«Собственно, из литературы я ушла уже давно — в религию. Приняла монашество (есть такой «постриг в миру» — человек живет в миру, носит мирскую одежду, но исполняет монашеские обеты). Это очень трудно. Труднее, чем в монастыре. Первые три монашеские обета: целомудрие (житие без брака), нестяжание (добровольная бедность) и послушание (житие по вере). Собственно,— по христианскому православному вероучению человеческая личность начинается с сострадания (когда человек способен воспринять чужое страдание, как свое, разделить страдание другого человека). Если человек не имеет сострадания ~ он еще на уровне зверя, человеческая личность в нем еще не сформировалась.
Вторая ступень человеческой личности — милосердие (когда человек не только разделяет страдание другого существа, но стремится помочь. Далее следует высокая лестница ступеней любви, вершина которой — способность пожертвовать собой ради спасения других людей или другого человека. Это уровень Христа, Спасителя.
Я ушла из литературы в религию потому, что всю жизнь искала только одного: истину, на которую можно опереться душе и выжить. Но литература — это поиск, это самовыражение, истину она не знает, только ищет. А религия «дает духовную истину, и я нашла ее...»
Меня потрясло решение Любови Степановны уйти в религию. Захотелось понять, почему поэтесса пришла к такому убеждению. Я перечитала стихи Любови Степановны из тех сборников, которые она мне выслала. И многое стало мне открываться. А некоторые стихотворения стали моими любимыми, а отдельные строки из них повторяли мои мысли, словно я их сказала:
Задумчивы лесные сентябри:
в них горькое предчувствие покоя,
где будут снегопады, снегири,
и ночи без конца, и все такое...
Какой сентябрь не мыслит о зиме?
Какой февраль не думает о лете?
И кто из нас, живущих на земле,
не возрождался в обновленном свете?
Даль не бывает никогда видней,
чем в краткий миг нежданных прояснений.
Чудесна череда ночей и дней,
и не боишься бед и потрясений.
Прекрасен лес в начале сентября!
В нем мысль неизреченная таится
и, так светло и жертвенно горя,
добром и светом на душу ложится.
Я никого на свете не обижу,
не принесу страдания и зла,
И все, что я услышу и увижу,
запомню только с лучшего числа.
И вот еще, словно Любовь Степановна подслушала мои мысли:
Люблю я умные глаза зверей,
Их неиспорченность души, неложность,
они верны себе, и у дверей
у наших — встали ныне как возможность
продолжить жизнь земную — это чудо,
подаренное нам как ниоткуда!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Когда цветет сирень, у меня болит сердце
и хочется плакать: так коротко это цветенье —
как человеческая жизнь.
И нет у меня слов, чтобы выразить боль.
А какая боль за Россию, русский народ в этом потрясающе правдивом стихотворении!
Повсюду тешилось мещанство, в героях были
палачи,
У власти пустота и чванство, а истина
и честь — молчи!
Все скажется — уже сказалось,
уж погибает наш народ,
ведь что бы с ним ни сотрясалось —
губили в первый же черед тех, кто получше, поумнее, почище помыслом
в миру,
и становилось все темнее, поскольку свет стекал в дыру...
И что же думал ты, правитель, недолгий
и очередной?
Ведь ты такой же русский житель,
ведь это твой народ родной!..
Страшная правда в этих словах, вопрос без ответа и... многоточие. И ответ на вопрос, мучивший меня. Почему Любовь Степановна Ваганова, талантливая поэтесса и удивительно интересный человек, ушла из литературы в религию.
Автор сборников стихов: Начало (М., 1965), Перекресток (Свердловск, 1967), Зеленый поезд (М., 1969), Сибирский пейзаж (Свердловск, 1970), Перемены лет (М., 1980), Рязанская ярмарка (М., "Московский рабочий", 1986), Память ранних снегов (Тула, Приокское изд-во, 1990), Любовь к матери.
Дарья Тимофеева "Я никого на свете не обижу"
День шестого ноября 2000 года стал для меня и моей мамы знаменательным и волнительным — получили по почте небольшую бандероль из Тулы, в которой было письмо и три книги. Это был ответ на мое письмо, которое я написала тульской поэтессе Любови Степановне Вагановой. На занятии литературного кружка нам было предложено собрать материал о писателях и поэтах, ныне живущих в Туле. Я почему-то выбрала поэтессу Ваганову Любовь Степановну. В справочнике «Тульская писательская организация» узнала адрес Любови Степановны и решила написать письмо.
Вместе с мамой писали письмо, я просила Любовь Степановну написать о себе, рассказать, над чем работает сейчас.
И вот передо мной письмо Любови Степановны и книги — 2 сборника стихов и Евангелие.
Прочитала короткие сведения о жизни, которые написала Любовь Степановна в письме, и мне захотелось узнать о ней больше.
Удивительно интересная, насыщенная жизнь, удивительная судьба.
Родилась Любовь Степановна в глухой деревне Малая Кочевка, за Уралом, в историческом треугольнике Ирбит-Туринск-Тобольск. У ее мамы была большая семья, одиннадцать детей, Любу очень любила бабушка и забрала к себе.
Она выросла в доме бабушки и деда, и ее детскими сказками были легенды и воспоминания стариков об Ирбитской ярмарке, куда съезжались купцы со всего мира, о Ратановом логе, где купцов вдали разбойники, о Туринской роще, посаженной декабристами, о воротах Сибири — Тобольском остроге, о белокаменном кремле над Иртышом, о Колчаке, проходившем через деревню, в которой жила Люба. Кстати, их деревня лежала на каком-то таинственном пути беглых арестантов, и дом бабушки находился у них на примете: иногда в сумерках или поздней ночью стучали палкой в окно, бабушка отворяла дверь, входило несколько человек, бабушка топила печурку, кипятила чай и укладывала их на полу. Задолго до свету люди уходили. Любе это казалось тоже сказкой. Бабушка была неграмотна, но знала все травы и все окрестные леса. Это благодаря ей Люба знает по имени каждый цветок. Она вспоминает, приехала к ним гостья из Ирбита, попросилась по ягоды, набрать земляники. Бабушка сказала:
— Люба проводит!
Гостья недоверчиво посмотрела, но бабушка подтвердила:
— Люба знает места.
Ей шел седьмой год. В лесу по привычке она ела все, что встречала съедобного.
Гостья не вынесла и завопила:
— Ты отравишься!
— Чем?
— Но ты ешь все подряд!
— Не все, а что можно...
Ягод набрали, но потрясли ее не ягоды, а трава, которую можно есть... так ее, оказывается, много...
Читать и писать Люба научилась на четвертом году — у деда. Дед был книгочей, и в их доме водились книги. Первая книга, которую она читала, был «Тихий Дон» Шолохова. Она говорит: «Не помню, что я там поняла, но читать полюбила навсегда». Тогда же начала писать стихи и очень этого стеснялась, потому что никто вокруг стихов не писал и она опасалась насмешек, прятала тетрадочку, как великую тайну.
В первом классе она у нее была уже почти заполнена, и вот приходит однажды из школы и что же видит? Бабушка оклеила ее стихами стеночку на кухне. Гневу не было границ. А бабушка, человек неграмотный, вразумляла ее:
— Что ты гневаешься, Люба? Тетрадка вся исписана, чистых листочков нет.
Скажи маме, чтобы дала чистую, там и пиши.
Она тогда впервые поняла, что написать не так уж трудно, куда труднее вынести сделанное на суд людской. И до сих пор она испытывает то же чувство, когда выходит новая книга или подборка стихов в периодике.
Так она жила, росла, окончила школу и послала свои стихи на творческий конкурс в Литературный институт имени Горького, который окончила в 1965 году. Дипломной работой была первая книга стихов «Начало», вышедшая в издательстве «Молодая гвардия», по которой ее приняли в Союз писателей СССР.
После института решила посмотреть мир и уехала на Дальний Восток, преподавала в Приморской краевой заочной школе моряков, была в загранплавании, в Бристоле, в Сан-Франциско. Затем вернулась в родные края и жила в Тюмени, где работала редактором в облсовпрофе, занималась обобщением опыта домов культуры, благодаря чему объездила весь тюменский север: Салехард, Ханты-Мансийск, Березово, Сургут...
Написала три книги стихов, печатала прозу в коллективных сборниках. Потом Любовь Степановна тяжело заболела (туберкулез легких), и врачи поставили необходимым условием сменить климат на среднюю полосу России.
С 1975 года она жила в Рязани, вела областное литературное объединение «Рязанские родники» и литературные консультации при писательской организации, выпустила две книги стихов: «Перемены лет» и «Рязанская ярмарка».
В 1986 году по семейным обстоятельствам Любовь Степановна переехала в Тулу. В Туле она бывала и до этого: участвовала в празднике, посвященном В. А. Жуковскому, выступала на литературной неделе в Ефремове. И вот на многие годы Любовь Степановна свою творческую судьбу связала с этим прекрасным городом мастеров. В Туле она любит неспешность, неторопливость, присущую глубинному течению жизни.
На мой вопрос: над чем работаете сейчас? — я вдруг встречаю в письме неожиданный ответ:
«Собственно, из литературы я ушла уже давно — в религию. Приняла монашество (есть такой «постриг в миру» — человек живет в миру, носит мирскую одежду, но исполняет монашеские обеты). Это очень трудно. Труднее, чем в монастыре. Первые три монашеские обета: целомудрие (житие без брака), нестяжание (добровольная бедность) и послушание (житие по вере). Собственно,— по христианскому православному вероучению человеческая личность начинается с сострадания (когда человек способен воспринять чужое страдание, как свое, разделить страдание другого человека). Если человек не имеет сострадания ~ он еще на уровне зверя, человеческая личность в нем еще не сформировалась.
Вторая ступень человеческой личности — милосердие (когда человек не только разделяет страдание другого существа, но стремится помочь. Далее следует высокая лестница ступеней любви, вершина которой — способность пожертвовать собой ради спасения других людей или другого человека. Это уровень Христа, Спасителя.
Я ушла из литературы в религию потому, что всю жизнь искала только одного: истину, на которую можно опереться душе и выжить. Но литература — это поиск, это самовыражение, истину она не знает, только ищет. А религия «дает духовную истину, и я нашла ее...»
Меня потрясло решение Любови Степановны уйти в религию. Захотелось понять, почему поэтесса пришла к такому убеждению. Я перечитала стихи Любови Степановны из тех сборников, которые она мне выслала. И многое стало мне открываться. А некоторые стихотворения стали моими любимыми, а отдельные строки из них повторяли мои мысли, словно я их сказала:
Задумчивы лесные сентябри:
в них горькое предчувствие покоя,
где будут снегопады, снегири,
и ночи без конца, и все такое...
Какой сентябрь не мыслит о зиме?
Какой февраль не думает о лете?
И кто из нас, живущих на земле,
не возрождался в обновленном свете?
Даль не бывает никогда видней,
чем в краткий миг нежданных прояснений.
Чудесна череда ночей и дней,
и не боишься бед и потрясений.
Прекрасен лес в начале сентября!
В нем мысль неизреченная таится
и, так светло и жертвенно горя,
добром и светом на душу ложится.
Я никого на свете не обижу,
не принесу страдания и зла,
И все, что я услышу и увижу,
запомню только с лучшего числа.
И вот еще, словно Любовь Степановна подслушала мои мысли:
Люблю я умные глаза зверей,
Их неиспорченность души, неложность,
они верны себе, и у дверей
у наших — встали ныне как возможность
продолжить жизнь земную — это чудо,
подаренное нам как ниоткуда!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Когда цветет сирень, у меня болит сердце
и хочется плакать: так коротко это цветенье —
как человеческая жизнь.
И нет у меня слов, чтобы выразить боль.
А какая боль за Россию, русский народ в этом потрясающе правдивом стихотворении!
Повсюду тешилось мещанство, в героях были
палачи,
У власти пустота и чванство, а истина
и честь — молчи!
Все скажется — уже сказалось,
уж погибает наш народ,
ведь что бы с ним ни сотрясалось —
губили в первый же черед тех, кто получше, поумнее, почище помыслом
в миру,
и становилось все темнее, поскольку свет стекал в дыру...
И что же думал ты, правитель, недолгий
и очередной?
Ведь ты такой же русский житель,
ведь это твой народ родной!..
Страшная правда в этих словах, вопрос без ответа и... многоточие. И ответ на вопрос, мучивший меня. Почему Любовь Степановна Ваганова, талантливая поэтесса и удивительно интересный человек, ушла из литературы в религию.
Культурное наследие 