Ирбит и ирбитчане летом 1962 года

Вот сейчас многие кривятся, при слове «коллективизм», как бы подчеркивая этим свою индивидуальную деятельность. Может это дань моде, может еще что, а вернее, что идеи для коллективизма нет. Наверное, так удобнее, только невесело как-то жить в одиночку. Другое дело, когда идея построения социализма реяла над людьми, что красное знамя, трепыхая на ветру и ведя за собой на великие дела. До сих пор специалисты удивляются, как почти на одном энтузиазме такие большие стройки возводились. А все она идея!
Да, что стройки, как пишет газета «Коммунар» от 17 июля 1962 года «По всему Ирбитскому району вовсю развивалось животноводство, огромными темпами росла молочная промышленность…». И эта промышленность требовала все новые силы. Колхозников не хватало даже на дойку коров, иная доярка брала повышенные обязательства и вручную выдаивала до двадцати коров за утро. Стоит ли говорить, что на заготовку сена у нее, понятное дело, сил не хватало. Скотнику же переключаться на иную работу не было никакой возможности, в связи с загруженностью и образом жизни, поэтому выручали рабочие заводов, фабрик, учреждений. Рабочие ехали из города на поля, весело подпрыгивая в кузове на многочисленных ухабах сельских дорог. Так же весело юные комсомолки в босоножках впервые разглядывали грабли, а комсомольцы с опасением трогали пальцем лезвие косы. Щурилось солнце, глядя на этакое веселье. Хмурился председатель, оглядывая присланную помощь, но энергия и задор, а главное искренне желание помочь колхозникам, и тем самым внести свою лепту в государственное дело строительства делали свое дело и к концу недели загорелые девушки уже дружно махали граблями и гребли траву в нужном направлении. Там ее ловко, подхватывали сельские жители, и вот уже на поле высился один стог, второй, третий. А тут и неделя кончалась, и рабочие возвращались к своим станкам, а на смену им ехали их же товарищи. И снова на ухабах гремела песня, в которой обязательно пелось о народном счастье в социализме.
Колбаса и два огурца
И только не работали в поле, видимо в силу специфики своей профессии, работники мясокомбината. А может их через это дело, специально к сену не подпускали, чтоб после коровы не нервничали. Вот, наверное, не приобщенные к общей идее, некоторые граждане, а именно забойщик скота Черных и старший по цеху колбас, вели себя, мягко говоря, не совсем как строители социализма, а так, словно они какие буржуи. Например, Черных принимая скот от колхоза, одну скотину обязательно в акте не указывал или вес писал неточный, а Мазинец его в этом покрывал. После дружки, животину губили, мясо делили и, как водится, обмывали. Только, верно в народе говорят: «сколько веревочке не виться, конец будет». Нечестных граждан вывели на чистую воду. Как говорится, случай помог. Все на комбинате знали, что Черных завсегда водку огурцом закусывал. Так вот, как-то вновь обтяпав очередное скотское дельце, дружки собирались его обмыть. Уж и водочку разлили, как вдруг выяснилось, что свои огурцы Черных дома забыл. Помаялся он так-то маленько, ну не пьется, без огурцов проклятая, сколько Мазинец ему колбасы не предлагал, все не то. Пришлось идти к селянке, что рядом с комбинатом огород имела. Та за огурцы кусок мяса запросила. Черных и притащил кусок, да клейма-то не заметил. А после бдительная женщина милиционеру мясо показала, и тот быстренько вычислил, откуда оно взялося. Дали гражданину Черных, за любовь к огурцам восемь лет, а дружку его пять лет лишения свободы…
Вот такой июль, лето 1962 года.

Елена Абрамова