Родился 18 июля 1918 года в деревне Меркушиной Скородумской волости Ирбитского уезда в крестьянской семье. Впоследствии жил в с. Николо-Павловском, работал в совхозе.
С 1941 года — в Красной Армии. Воевал на Западном, Воронежском и Юго-Западном фронтах. Был командиром орудия 451-го гаубичного артиллерийского полка 40-й гаубичной артиллерийской бригады 11-й механизированной артиллерийской дивизии.
23 марта 1943 года в районе села Пятницкое (ныне Чугуевский район Харьковской области, Украина) расчет А.Ф. Дёмина вел огонь прямой наводкой по атакующим танкам противника. Когда часть расчета вышла из строя, А.Ф. Дёмин встал к прицелу и вместе с заряжающим орудия А.П. Назаровым подбил 4 танка. Был убит в этом бою.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 октября 1943 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство Дёмину Александру Федоровичу присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.
Похоронен в братской могиле в селе Пятницкое.
Награжден орденом Ленина (26.10.1943).
В городе Ирбите установлен бюст Героя. На здании сельскохозяйственного техникума в поселке Зайково Ирбитского района Свердловской области установлена мемориальная доска. Его именем названа улица в селе Пятницком.
Сержант Дёмин А.Ф. был командиром орудия 122-мм гаубицы, которая 23.03.43 г. на северной окраине с. Пятницкого была поставлена на открытую огневую позицию для стрельбы прямой наводкой по танкам как орудие ПТО.
С утра 23.03.43 г. противник силою до мотомехполка пехоты и 40 танков при поддержке крупных сил авиации повел наступление из района Большая Бабка — Пятницкое Печенежского района. Заградогнем артиллерии атака танков отбивалась 3 раза.
К 16.00 противнику в количестве 16 танков удалось прорваться в район северной окраины Пятницкого. Расчет 122-мм гаубицы, командиром которой был тов. Дёмин, разорвавшимся вблизи орудия снарядом был выведен из строя. У орудия остались только командир орудия сержант тов. Дёмин и красноармеец замковый тов. Назаров.
Сержант тов. Дёмин, встав на место наводчика, подпустив танки на 700 метров, открыл по ним губительный огонь.
Несмотря на то, что по орудию тов. Дёмина вели бешеный огонь автоматчики, наступающие танки из пулеметов и орудий, а самолеты противника беспрерывно бомбили и обстреливали из пулеметов огневую позицию, тов. Дёмин своими меткими выстрелами уничтожил 4 танка, а остальные, струсив, повернули обратно. Атака танков была отбита. Через несколько минут после этого над орудием тов. Дёмина появилось несколько десятков пикирующих бомбардировщиков, которые сбросили свой бомбовый груз. Разорвавшейся у орудия бомбой тов. Дёмин был убит.
За героизм и мужество, проявленное в боях за Родину, т. Дёмин достоин посмертно присвоения звания «Герой Советского Союза».
Командир 451 гаубичного артполка майор Миронов.
Командир 451-го гаубичного артиллерийского полка майор Миронов получил приказ: прикрывать огнем окраину села Пятницкого в случае появления немецких танков. Гитлеровцы затевали серьезный бой. Встало им это село поперек горла. Тем серьезнее была задача — удержать село.
Гаубицу сержанта Дёмина выдвинули за окраину села, на открытую позицию, для стрельбы прямой наводкой.
Утром 23 марта 1943 года гитлеровцы пошли в атаку. Из района Большой Бабки двигался мотомеханизированный полк пехоты и 40 танков.
— Приготовиться! — распорядился сержант Дёмин. — Огонь!
Орудие в упор стало бить по танкам…
Трижды пытались гитлеровцы подобраться к селу и всякий раз откатывались назад, не выдержав огня. Тогда они бросили на помощь танкам авиацию. Загрохотали взрывы авиабомб, все заволокло дымом. Но когда танки снова полезли на село, их встретил все тот же губительный огонь.
Весь день продолжался бой. К 16.00 около полутора десятков фашистских танков все же прорвались к окраине села. Один из снарядов разорвался вблизи орудия. Живыми остались только командир да замковый Назаров.
Сержант занял место наводчика. Назаров стал подносить снаряды. Танки все ближе подходили к орудию. Дёмин выжидал. Наконец до них осталось метров 700.
Выстрелы звучали один за другим. Артиллеристы вели огонь медленно, но верно, и подбили еще 4 танка. Остальные попятились назад. Вражеская атака была отбита.
Тогда снова над орудием Дёмина появились пикирующие бомбардировщики. Разорвавшейся бомбой Дёмин был убит.
Он уже не видел, как на гитлеровцев обрушилась всей своей мощью наша артиллерия, как бойцы поднялись в контратаку и, мстя за погибших товарищей, отбросили фашистов и погнали их на запад. Ничего этого Александр Дёмин уже не видел, но именно за это он сражался и, не колеблясь, отдал свою жизнь.
Вражеские танки шли полем, проступая сквозь почерневший к весне бурьян. Сначала на горизонте словно из-под земли вырос один силуэт. И будто замер. Но так казалось лишь издалека. Пройдет минута-другая, и неподвижность эта обратится в стремительность. Правее за первым танком поднялся второй. И стоило только провести взглядом окрест, чтобы увидеть: их идет великое множество. И наступают они на наши окопы, никого не боясь, развернутым строем...
Между тем ротой противотанковых ружей получен жесткий приказ: остановить атаку противника, задержать его до полного отхода пехоты.
Нам надобно
час продержаться, не боле,
Мы — смертники:
мы прикрываем отход...
Такие стихи хорошо воспринимаются после боя, а еще лучше их цитировать спустя десятилетия по окончании войны. А тогда...
Гул немецких танков со стороны высоты нарастает. Озноб пронзает тело. Зловеща высота, с которой, вопреки ожиданию, так медленно ползут на нас танки. Зловеща низина, по которой, спускаясь с бугра, они идут. Зловеща дорога слева... Там с визгом и сумасшедшими криками пробежали четверть часа назад на Пятницкое местные девчата, посланные на рытье окопов. Они-то и дали знать, что из деревни Большая Бабка идут сюда немецкие танки. Но тогда танков еще не было видно, тогда только на снегу вставали колючие кусты разрывов. Танковые снаряды вздымали комья земли и снежную пыль далеко впереди бегущих девчат. А потом за высотой то тут, то там начали вставать легкие дымки — это из выхлопных труб. Противник за бугром сосредоточивался для атаки...
Все мое существо снова, уже в который раз за последние дни, сжимает в комок нервов невиданное прежде за мои семнадцать прожитых лет ощущение — куда как более мучительное, чем любая физическая боль...
Что ж так медленно идут они? И вдруг хлесткий, резкий звук! Но не отскакивает от приклада, как всегда, щека у первого номера. Не отбрасывает его плечо сила отдачи. Еще выстрел. Я снова поворачиваю голову. И тут до меня доходит, что это бьет из копны по переднему танку наша пушка. Откуда она, родненькая, тут взялась? Когда успели артиллеристы выдвинуть сюда орудие? Может, ночью... А может, когда я уходил с позиции в село — с утра за патронами, в обед за сухим пайком. Муки тоски переходят в необузданную радость. От счастья жить! Явилась надежда: нынче, Бог даст, не будет так, как в Терновой...
И вот тут-то началось...
После того как была отбита первая атака вражеских танков, немецкие летчики, видимо, вызванные по радио, поспешили исправить свою оплошность: поднявшись над горизонтом, бомбардировщики шли теперь прямо на нас. Они заполонили все небо и, как прежде, шли в два или три этажа. Вот два из них отделились, сорвались в пике — над самым стожком сена. И тут я не успеваю и глазом моргнуть, как передний самолет накрывает нас. Вбирает все вокруг под свои черные кресты. В первый миг я еще не могу осознать, что идет этот «Ю-88» не куда-нибудь, а прямо на нашу ячейку. Мы с товарищем вжимаемся на дно окопа. Звенит, нарастает на одной пронзительной ноте чудовищный рев и свист. Сверлит мозг. Рвет на части душу. Ты раздавлен как букашка. Ты ждешь конца света — последнего взрыва, в пламени которого испепелится все сущее вокруг...
Кромешный ад мне приходилось видеть и раньше, но чтобы вот так из этого ада поднимались бойцы!.. Взлетают вверх подброшенные взрывами снарядов клочья дымящегося сена. Подпрыгивает, захлебываясь от частого огня, легкая семидесятишестимиллиметровая пушка. Чем кончится эта дуэль? Подкалиберный снаряд этого орудия — не то что пуля нашего ружья. Из пушки стоит только раз попасть как следует... Известно, немцы болезненно переносят потери. Они уже, кажется, снова заерзали... Вот один из танков задымил. Может, отходя, просто поддал газу? Но нет! Этот черный дым вовсе не из выхлопных труб! И немцы во второй раз сдали назад.
...За спиной в небе, перекрывая моторный гул неистово «работающей» вражеской авиации, раздается страшный, звенящий вой. Мы оба разом поворачиваемся и видим, как, оставляя за собой черный хвост дыма, на землю низвергается немецкий самолет. Стон его жуток, будто смертельно раненный хищный зверь зашелся тут, окрест села, в диком, жалобном вопле. Самолет падает за выступом опушки, к которой примыкает ближний край деревни.
— Ну вот! Один стервятник сбит, — произносит Ротасиков и вновь припадает к прикладу «ПТР».
Это сдержанное замечание редкого молчуна, я знаю, надо расценивать не иначе как великий восторг. А я вовсе не понимаю, какой тут повод для удовлетворения.
Между тем с высотки, где чернеется дорога, идущая с Большой Бабки, стремительно срывается еще один танк. Издалека, да еще под прямым углом с лобовой брони он, понятно, неуязвим для бронебойно-зажигательной пули нашего ружья. Я отчетливо вижу над крылом, на плоской броневой петите, под маской пушки, черный крест, оттененный белыми угольниками. И по этому танку Ротасиков стреляет всего два раза: первую пулю, выбрав момент, посылает, когда борт корпуса оказывается напротив нас, под прямым углом, вторую — в корму, вдогонку... На третьем танке мой взгляд успевает отметить в ходовой части множество опорных катков — не пять и не шесть. Скорее всего, восемь... Один из характерных признаков среднего немецкого танка «Т-IV»...
Я не слышал разрыва. Что-то слепое, безжалостно зверское с маху резануло по лицу. Я зажал рану ладонью. Пустяки — царапина! В мозгу успела пронестись мысль: может, удастся недельку-другую отлежаться в медсанбате... Спокойно ступил к обрыву — и упал от нестерпимой боли. Осторожно сполз вниз. Бросало в жар. Спекшимися губами начал жадно хватать снег. Наверху установилась жуткая тишина. Слышно было, как на опушке, откуда мы только что ушли, кричали немецкие автоматчики. Это были не слова команды. Это была успокаивающая возбуждение перекличка, что обычно приходит с концом боя...
Над лугом, покрытым свежей весенней травой, разливалась земная благодать. Солнце еще не пробило поднявшихся вверх туч, но все было уже наполнено его сиянием. Куковала кукушка где-то на отрогах, в лесу, тронутом первыми брызгами зелени. За селом, на поле, набирая высоту, весело звенел жаворонок.
Я стоял, склонив голову перед обелиском. Он поставлен как раз там, где находился самый опасный участок, на который командование из какого-то резерва выдвинуло по две 122-мм гаубицы.
Еще на подходе к селу меня стало целиком захватывать не объяснимое словами внутреннее волнение. Я увидел, что Пятницкое — небольшое, рядовое село в излучине Донца, близ Харькова — не может для меня быть одним из обычных мест на земле. Это село, в которое по воле судьбы я вошел семнадцатилетним мальчишкой, во многом еще с детскими представлениями о жизни, без особых зарубок на неискушенном сердце и без заметных шрамов на ребячьем теле, и вышел из которого повидавшим бой, познавшим дыхание смерти солдатом, с двумя тяжелыми фронтовыми метами, что и по сию пору являют собой не один только внешний след... Это село, которое после того мартовского дня сорок третьего все четыре десятилетия неодолимо влекло к себе, ибо таило так много неразгаданного! Село, где полегли мои соратники — соратники в самом исконном и возвышенном значении этого понятия. Друзья-земляки с такими близкими мне чертами, какие я могу в любой миг воспроизвести перед собой, незнакомые солдаты, призванные в строй из самых разных краев страны, что по суровому приказу стали здесь, на пути врага, заслонили собой тебя... Солдаты, лиц которых я никогда не видел и не увижу...
На обелиске в длинной колонке имен вижу: М.Г. Авдиенко, Ф.К. Березин, Ф.А. Буценко, С.Е. Горбач, Е.П. Гольдман... Русский, украинец, быть может белорус, еврей — все разделили одну судьбу... А.Ф. Дёмин. Сюда, к обелиску, мы шли по улице имени Дёмина... И.А. Емельянов, К. Жакинбаев, И.И. Зуза, Г.И. Крывунь... Казах, украинец, белорус... Н. Ларин, П.Д. Лебедев, М.Г. Миронов, В.И. Ольпов, П.Т. Онищенко, Д.Г. Попов, П.В. Рожков, А.М. Сорокин, И.Ф. Слепченко, К.Садыков, С.А. Триленский, М.С. Шитов... Семьдесят восемь воинов, что полегли в том бою за деревню Пятницкую. Конечно же, имена не всех погибших тут занесены на мемориальные плиты... Какими они были? Да такие же точно, как мои товарищи, — совсем еще юные в большинстве своем. Или чуть постарше... Они навечно останутся молодыми. И в светлый, и в грозный для Отечества час они и через сто лет, и через двести будут взывать из той невозвратной стороны — к своему сверстнику...
Чувства, что приходят здесь, возле обелиска, печалят. Но и просветляют в то же самое время.
На обелиске — ромбическая, под мрамор, плита. На этом месте, говорилось в надписи на плите, 23 марта 1943 года вела бой с численно превосходящим противником батарея младшего лейтенанта Я.К. Ковалева 451-го гаубичного полка. В бою отличились и удостоены звания Героев Советского Союза командир орудия сержант А.Ф. Дёмин и наводчик рядовой А.П. Назаров. В этой же надписи называлось имя и третьего воина, удостоенного звания Героя Советского Союза, наводчика 1208-го артиллерийского полка сержанта Д.А. Асанова…
Золотые звезды ирбитчан : Сборник очерков и воспоминаний об ирбитчанах — Героях Советского Союза
Сост. А.С. Еремин, А.В. Камянчук. — Ирбит: ИД «Печатный вал», 2015. ISBN 978-5-91342-009-1
С 1941 года — в Красной Армии. Воевал на Западном, Воронежском и Юго-Западном фронтах. Был командиром орудия 451-го гаубичного артиллерийского полка 40-й гаубичной артиллерийской бригады 11-й механизированной артиллерийской дивизии.
23 марта 1943 года в районе села Пятницкое (ныне Чугуевский район Харьковской области, Украина) расчет А.Ф. Дёмина вел огонь прямой наводкой по атакующим танкам противника. Когда часть расчета вышла из строя, А.Ф. Дёмин встал к прицелу и вместе с заряжающим орудия А.П. Назаровым подбил 4 танка. Был убит в этом бою.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 октября 1943 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство Дёмину Александру Федоровичу присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.
Похоронен в братской могиле в селе Пятницкое.
Награжден орденом Ленина (26.10.1943).
В городе Ирбите установлен бюст Героя. На здании сельскохозяйственного техникума в поселке Зайково Ирбитского района Свердловской области установлена мемориальная доска. Его именем названа улица в селе Пятницком.
Из наградного листа А.Ф. Дёмина
Сержант Дёмин А.Ф. был командиром орудия 122-мм гаубицы, которая 23.03.43 г. на северной окраине с. Пятницкого была поставлена на открытую огневую позицию для стрельбы прямой наводкой по танкам как орудие ПТО.
С утра 23.03.43 г. противник силою до мотомехполка пехоты и 40 танков при поддержке крупных сил авиации повел наступление из района Большая Бабка — Пятницкое Печенежского района. Заградогнем артиллерии атака танков отбивалась 3 раза.
К 16.00 противнику в количестве 16 танков удалось прорваться в район северной окраины Пятницкого. Расчет 122-мм гаубицы, командиром которой был тов. Дёмин, разорвавшимся вблизи орудия снарядом был выведен из строя. У орудия остались только командир орудия сержант тов. Дёмин и красноармеец замковый тов. Назаров.
Сержант тов. Дёмин, встав на место наводчика, подпустив танки на 700 метров, открыл по ним губительный огонь.
Несмотря на то, что по орудию тов. Дёмина вели бешеный огонь автоматчики, наступающие танки из пулеметов и орудий, а самолеты противника беспрерывно бомбили и обстреливали из пулеметов огневую позицию, тов. Дёмин своими меткими выстрелами уничтожил 4 танка, а остальные, струсив, повернули обратно. Атака танков была отбита. Через несколько минут после этого над орудием тов. Дёмина появилось несколько десятков пикирующих бомбардировщиков, которые сбросили свой бомбовый груз. Разорвавшейся у орудия бомбой тов. Дёмин был убит.
За героизм и мужество, проявленное в боях за Родину, т. Дёмин достоин посмертно присвоения звания «Герой Советского Союза».
Командир 451 гаубичного артполка майор Миронов.
В. Маров "Подвиг артиллериста"
Публ. по: Овчинников В.З. Об ирбитчанах — Героях Советского Союза. Л. 84. (Рукопись).
Командир 451-го гаубичного артиллерийского полка майор Миронов получил приказ: прикрывать огнем окраину села Пятницкого в случае появления немецких танков. Гитлеровцы затевали серьезный бой. Встало им это село поперек горла. Тем серьезнее была задача — удержать село.
Гаубицу сержанта Дёмина выдвинули за окраину села, на открытую позицию, для стрельбы прямой наводкой.
Утром 23 марта 1943 года гитлеровцы пошли в атаку. Из района Большой Бабки двигался мотомеханизированный полк пехоты и 40 танков.
— Приготовиться! — распорядился сержант Дёмин. — Огонь!
Орудие в упор стало бить по танкам…
Трижды пытались гитлеровцы подобраться к селу и всякий раз откатывались назад, не выдержав огня. Тогда они бросили на помощь танкам авиацию. Загрохотали взрывы авиабомб, все заволокло дымом. Но когда танки снова полезли на село, их встретил все тот же губительный огонь.
Весь день продолжался бой. К 16.00 около полутора десятков фашистских танков все же прорвались к окраине села. Один из снарядов разорвался вблизи орудия. Живыми остались только командир да замковый Назаров.
Сержант занял место наводчика. Назаров стал подносить снаряды. Танки все ближе подходили к орудию. Дёмин выжидал. Наконец до них осталось метров 700.
Выстрелы звучали один за другим. Артиллеристы вели огонь медленно, но верно, и подбили еще 4 танка. Остальные попятились назад. Вражеская атака была отбита.
Тогда снова над орудием Дёмина появились пикирующие бомбардировщики. Разорвавшейся бомбой Дёмин был убит.
Он уже не видел, как на гитлеровцев обрушилась всей своей мощью наша артиллерия, как бойцы поднялись в контратаку и, мстя за погибших товарищей, отбросили фашистов и погнали их на запад. Ничего этого Александр Дёмин уже не видел, но именно за это он сражался и, не колеблясь, отдал свою жизнь.
Г. Карпушкин "Мы прикрываем отход"
Рязанские ведомости. 2002. 11 апреля. (Здесь печатается с сокращениями).
Вражеские танки шли полем, проступая сквозь почерневший к весне бурьян. Сначала на горизонте словно из-под земли вырос один силуэт. И будто замер. Но так казалось лишь издалека. Пройдет минута-другая, и неподвижность эта обратится в стремительность. Правее за первым танком поднялся второй. И стоило только провести взглядом окрест, чтобы увидеть: их идет великое множество. И наступают они на наши окопы, никого не боясь, развернутым строем...
Между тем ротой противотанковых ружей получен жесткий приказ: остановить атаку противника, задержать его до полного отхода пехоты.
Нам надобно
час продержаться, не боле,
Мы — смертники:
мы прикрываем отход...
Такие стихи хорошо воспринимаются после боя, а еще лучше их цитировать спустя десятилетия по окончании войны. А тогда...
Гул немецких танков со стороны высоты нарастает. Озноб пронзает тело. Зловеща высота, с которой, вопреки ожиданию, так медленно ползут на нас танки. Зловеща низина, по которой, спускаясь с бугра, они идут. Зловеща дорога слева... Там с визгом и сумасшедшими криками пробежали четверть часа назад на Пятницкое местные девчата, посланные на рытье окопов. Они-то и дали знать, что из деревни Большая Бабка идут сюда немецкие танки. Но тогда танков еще не было видно, тогда только на снегу вставали колючие кусты разрывов. Танковые снаряды вздымали комья земли и снежную пыль далеко впереди бегущих девчат. А потом за высотой то тут, то там начали вставать легкие дымки — это из выхлопных труб. Противник за бугром сосредоточивался для атаки...
Все мое существо снова, уже в который раз за последние дни, сжимает в комок нервов невиданное прежде за мои семнадцать прожитых лет ощущение — куда как более мучительное, чем любая физическая боль...
Что ж так медленно идут они? И вдруг хлесткий, резкий звук! Но не отскакивает от приклада, как всегда, щека у первого номера. Не отбрасывает его плечо сила отдачи. Еще выстрел. Я снова поворачиваю голову. И тут до меня доходит, что это бьет из копны по переднему танку наша пушка. Откуда она, родненькая, тут взялась? Когда успели артиллеристы выдвинуть сюда орудие? Может, ночью... А может, когда я уходил с позиции в село — с утра за патронами, в обед за сухим пайком. Муки тоски переходят в необузданную радость. От счастья жить! Явилась надежда: нынче, Бог даст, не будет так, как в Терновой...
И вот тут-то началось...
После того как была отбита первая атака вражеских танков, немецкие летчики, видимо, вызванные по радио, поспешили исправить свою оплошность: поднявшись над горизонтом, бомбардировщики шли теперь прямо на нас. Они заполонили все небо и, как прежде, шли в два или три этажа. Вот два из них отделились, сорвались в пике — над самым стожком сена. И тут я не успеваю и глазом моргнуть, как передний самолет накрывает нас. Вбирает все вокруг под свои черные кресты. В первый миг я еще не могу осознать, что идет этот «Ю-88» не куда-нибудь, а прямо на нашу ячейку. Мы с товарищем вжимаемся на дно окопа. Звенит, нарастает на одной пронзительной ноте чудовищный рев и свист. Сверлит мозг. Рвет на части душу. Ты раздавлен как букашка. Ты ждешь конца света — последнего взрыва, в пламени которого испепелится все сущее вокруг...
Кромешный ад мне приходилось видеть и раньше, но чтобы вот так из этого ада поднимались бойцы!.. Взлетают вверх подброшенные взрывами снарядов клочья дымящегося сена. Подпрыгивает, захлебываясь от частого огня, легкая семидесятишестимиллиметровая пушка. Чем кончится эта дуэль? Подкалиберный снаряд этого орудия — не то что пуля нашего ружья. Из пушки стоит только раз попасть как следует... Известно, немцы болезненно переносят потери. Они уже, кажется, снова заерзали... Вот один из танков задымил. Может, отходя, просто поддал газу? Но нет! Этот черный дым вовсе не из выхлопных труб! И немцы во второй раз сдали назад.
...За спиной в небе, перекрывая моторный гул неистово «работающей» вражеской авиации, раздается страшный, звенящий вой. Мы оба разом поворачиваемся и видим, как, оставляя за собой черный хвост дыма, на землю низвергается немецкий самолет. Стон его жуток, будто смертельно раненный хищный зверь зашелся тут, окрест села, в диком, жалобном вопле. Самолет падает за выступом опушки, к которой примыкает ближний край деревни.
— Ну вот! Один стервятник сбит, — произносит Ротасиков и вновь припадает к прикладу «ПТР».
Это сдержанное замечание редкого молчуна, я знаю, надо расценивать не иначе как великий восторг. А я вовсе не понимаю, какой тут повод для удовлетворения.
Между тем с высотки, где чернеется дорога, идущая с Большой Бабки, стремительно срывается еще один танк. Издалека, да еще под прямым углом с лобовой брони он, понятно, неуязвим для бронебойно-зажигательной пули нашего ружья. Я отчетливо вижу над крылом, на плоской броневой петите, под маской пушки, черный крест, оттененный белыми угольниками. И по этому танку Ротасиков стреляет всего два раза: первую пулю, выбрав момент, посылает, когда борт корпуса оказывается напротив нас, под прямым углом, вторую — в корму, вдогонку... На третьем танке мой взгляд успевает отметить в ходовой части множество опорных катков — не пять и не шесть. Скорее всего, восемь... Один из характерных признаков среднего немецкого танка «Т-IV»...
Я не слышал разрыва. Что-то слепое, безжалостно зверское с маху резануло по лицу. Я зажал рану ладонью. Пустяки — царапина! В мозгу успела пронестись мысль: может, удастся недельку-другую отлежаться в медсанбате... Спокойно ступил к обрыву — и упал от нестерпимой боли. Осторожно сполз вниз. Бросало в жар. Спекшимися губами начал жадно хватать снег. Наверху установилась жуткая тишина. Слышно было, как на опушке, откуда мы только что ушли, кричали немецкие автоматчики. Это были не слова команды. Это была успокаивающая возбуждение перекличка, что обычно приходит с концом боя...
Над лугом, покрытым свежей весенней травой, разливалась земная благодать. Солнце еще не пробило поднявшихся вверх туч, но все было уже наполнено его сиянием. Куковала кукушка где-то на отрогах, в лесу, тронутом первыми брызгами зелени. За селом, на поле, набирая высоту, весело звенел жаворонок.
Я стоял, склонив голову перед обелиском. Он поставлен как раз там, где находился самый опасный участок, на который командование из какого-то резерва выдвинуло по две 122-мм гаубицы.
Еще на подходе к селу меня стало целиком захватывать не объяснимое словами внутреннее волнение. Я увидел, что Пятницкое — небольшое, рядовое село в излучине Донца, близ Харькова — не может для меня быть одним из обычных мест на земле. Это село, в которое по воле судьбы я вошел семнадцатилетним мальчишкой, во многом еще с детскими представлениями о жизни, без особых зарубок на неискушенном сердце и без заметных шрамов на ребячьем теле, и вышел из которого повидавшим бой, познавшим дыхание смерти солдатом, с двумя тяжелыми фронтовыми метами, что и по сию пору являют собой не один только внешний след... Это село, которое после того мартовского дня сорок третьего все четыре десятилетия неодолимо влекло к себе, ибо таило так много неразгаданного! Село, где полегли мои соратники — соратники в самом исконном и возвышенном значении этого понятия. Друзья-земляки с такими близкими мне чертами, какие я могу в любой миг воспроизвести перед собой, незнакомые солдаты, призванные в строй из самых разных краев страны, что по суровому приказу стали здесь, на пути врага, заслонили собой тебя... Солдаты, лиц которых я никогда не видел и не увижу...
На обелиске в длинной колонке имен вижу: М.Г. Авдиенко, Ф.К. Березин, Ф.А. Буценко, С.Е. Горбач, Е.П. Гольдман... Русский, украинец, быть может белорус, еврей — все разделили одну судьбу... А.Ф. Дёмин. Сюда, к обелиску, мы шли по улице имени Дёмина... И.А. Емельянов, К. Жакинбаев, И.И. Зуза, Г.И. Крывунь... Казах, украинец, белорус... Н. Ларин, П.Д. Лебедев, М.Г. Миронов, В.И. Ольпов, П.Т. Онищенко, Д.Г. Попов, П.В. Рожков, А.М. Сорокин, И.Ф. Слепченко, К.Садыков, С.А. Триленский, М.С. Шитов... Семьдесят восемь воинов, что полегли в том бою за деревню Пятницкую. Конечно же, имена не всех погибших тут занесены на мемориальные плиты... Какими они были? Да такие же точно, как мои товарищи, — совсем еще юные в большинстве своем. Или чуть постарше... Они навечно останутся молодыми. И в светлый, и в грозный для Отечества час они и через сто лет, и через двести будут взывать из той невозвратной стороны — к своему сверстнику...
Чувства, что приходят здесь, возле обелиска, печалят. Но и просветляют в то же самое время.
На обелиске — ромбическая, под мрамор, плита. На этом месте, говорилось в надписи на плите, 23 марта 1943 года вела бой с численно превосходящим противником батарея младшего лейтенанта Я.К. Ковалева 451-го гаубичного полка. В бою отличились и удостоены звания Героев Советского Союза командир орудия сержант А.Ф. Дёмин и наводчик рядовой А.П. Назаров. В этой же надписи называлось имя и третьего воина, удостоенного звания Героя Советского Союза, наводчика 1208-го артиллерийского полка сержанта Д.А. Асанова…
Золотые звезды ирбитчан : Сборник очерков и воспоминаний об ирбитчанах — Героях Советского Союза
Сост. А.С. Еремин, А.В. Камянчук. — Ирбит: ИД «Печатный вал», 2015. ISBN 978-5-91342-009-1
Культурное наследие 