Дефицит совести

Дефицит совести
15 мая 2010
Когда несколько лет назад прозвучала фраза «жилищно-коммунальная реформа», - всем сразу стало понятно: платить будем больше, а услуги в этой сфере, и раньше убогие, станут еще хуже. Вот и дождались. Но сегодня разговор с читателем пойдет не о батареях отопления и не о запущенной канализации или протекающих крышах, которые имеются почти в каждом доме, а о дотациях, субсидиях и льготах, коими в последние месяцы заморочили всем головы. Зачем, спрашивается, все это затеяло наше правительство? Чтобы облегчить страдания? Как оказалось, отнюдь нет. Разве хуже было, когда люди, имеющие льготы приходили в соответствующие организации, платили коммунальщикам свои кровные денежки за услуги с учетом уже положенных им льгот. Теперь же, все инвалиды, престарелые, неимущие, вынуждены по много раз обивать пороги тех или иных организаций, инстанций, связанных с проблемой выплат этих компенсаций и льгот. И, кажется, конца и края не будет этим хождениям.
«Нужда заставляет ходить, - сказала мне в разговоре одна старая женщина, встретившись в почтовом отделении по улице Орджоникидзе, - вот который раз уже прихожу, а в списках меня, как не было так и нет». Эта участь постигла большую часть людей, так или иначе связанных с данной проблемой. Не миновала она и меня. На дворе уже середина апреля, а я все еще не знаю где и когда должна получать федеральные льготы, причитающиеся моему сыну-инвалиду второй группы.
Придя, как и положено, с пакетом документов еще в декабре, я надеялась на то, что волокита с их приемом меня не коснется. Все заверено синими круглыми печатями, которые нередко требуют те или иные работники в различных кабинетах. Но не тут-то было. Представительнице прекрасного пола, Л.В. Лаптевой, принимавшей меня в 11 кабинете, я сразу почему-то не понравилась. Разногласия начались с первых же минут: то у меня не оказалось копии одного из документов, то это не к ней, а в 14 кабинет. Ее раздражение росло с каждой секундой. Я поинтересовалась, почему она со мной в таком тоне разговаривает? Привлекая внимание сидящих рядом коллег, Любовь Васильевна ответила «Вы, что ругаться сюда пришли?» Вот уж поистине с «больной головы на здоровую». Диалог со специалистом по льготам был напряженным и продолжался до тех пор, пока я не обратилась с устной жалобой к начальнику ЖКО Спиричеву. Он выслушал меня, пообещал разобраться.
После того, как все документы были сданы директору службы субсидий, Л.С. Африевой, в 11 кабинете мне сухо ответили: ждите. Когда все будет оформлено, тогда и получите. На вопрос где и когда, ответ был отнюдь не оригинальным: «Женщина, не мешайте нам работать».
Услышав в начале марта от людей, что наконец-то начались выплаты всех льгот и субсидий, иду в свое почтовое отделение. Увы, в списках меня нет. Иду опять в ЖКО. Выясняю. Проблема оказывается в том, что мой адрес перепутали. Ну, думаю, бывают ошибки, много нас таких. Снова представляю некоторые копии документов, которых по какой-то причине в моем деле не оказалось. И вновь специалисты заверили меня в том, что теперь-то уж все будет в полном порядке. Все данные переправят на почту, где я и получу причитающуюся мне сумму. По прошествии трех недель, никто никуда меня не пригласил, не оповестил. На почте я вновь ничего не получила. В конце марта узнала от соседки, что она, эти самые льготы, получила в почтовом отделении по ул. Мальгина. Ну, думаю, значит и у меня там. Пришла. Но своей фамилии и там не обнаружила. «Разбирайтесь в ЖКО, - заявили мне почтовики, - это они все списки перепутали». Звоню. Попадаю на О.Н. Юдину. Надо отдать ей должное, Ольга Николаевна разговаривала со мной вполне вежливо. Причину отсутствия моей фамилии вновь объяснила тем, что перепутали адрес. При этом Ольга Николаевна ссылалась на то, что она не одна занимается данными списками, и винить только ее в такой неразберихе не совсем правильно.
Заколдованный круг, подумала я. Но в пятницу 2 марта я вновь отправилась в родное ЖКО, в 11-й кабинет. «Приема нет» гласило объявление на дверях, все остальные дни расписаны по часам. Опять не повезло, подумала я и решила узнать, в соседнем, 14-м, где принимала клиентов Л.С. Африева, когда же лучше придти.
Подошла к открытой двери кабинета. В ее проеме стоял стул. По кабинету от стола к столу прохаживалась немолодая дама. Ее одежда переливалась золотистыми блестками. Вслед за мной к дверям подошла еще одна сотрудница. Она, разумеется, беспрепятственно проникла за пределы стула. На мое «Здравствуйте» ни одна из них не прореагировала. Глядя куда-то в сторону, дама в золотистом наряде, произнесла: «Женщина, вам что нужно? Вы разве не видите, что кабинет не работает? «Нет, не вижу», - произнесла я, и отважилась на второй вопрос: «Скажите, пожалуйста, а где можно увидеть начальника по социальным выплатам - льготам и субсидиям, - при этом я указала на стол справа, за которым несколькими неделями раньше беседовала с Любовью Сергевной. Не глядя на меня, дама уже более раздраженно произнесла: «Ее здесь нет!». «А где она?», - опять не унималась я». «Вам сказано, что нет, и не будет!» Назвав свою фамилию, имя и отчество, я попыталась, было, объяснить цель своего прихода, но слушать хозяева кабинета меня не пожелали, предложив покинуть пределы «застулья». Тогда я решила спросить, а кем здесь работает моя оппонентка. Удостоив меня презрительным взглядом, она соответственно своему королевскому величию произнесла: «Техничкой!». «Ну, а как же зовут «техничку», - вновь спросила я. Никакого вразумительного ответа на мой вопрос не последовало.
Отойдя от дверей 14 кабинета, я зашла в 13-й. Назвав себя, попыталась выяснить у представительниц этого кабинета, где можно проконсультироваться по интересующему меня вопросу. Три милые женщины направили меня в 10 кабинет, но только с буквой «а», заранее предупредив, что на дверях номер не указан, как, впрочем, и буква. "Ну, это уже лучше, чем «ничего», - подумала я. Попутно решила выяснить, что за «техничка» работает в 14 кабинете, которая отнюдь не отличается культурой. Оказалось, что зовут эту «техничку», Л.П. Малютина. Работает она у них юристом.
Выяснив дальнейший маршрут, я вышла в коридор. Впереди меня, шествовала, вышедшая из 14-го - «техничка», ах, простите, юрист, Людмила Павловна. Увидев, что я следую за ней, она обернулась и вновь раздраженно произнесла: «Вы что и в туалет за мной будете ходить?» Я привыкла на вопросы отвечать, не одно учебное заведение закончила, а потому спокойно сказала: «А почему бы нет, мы обе с вами женщины». После сказанных мною слов дверь, в которую вошла Людмила Павловна, претерпела такой удар, что ей впору было слететь с петель. Мужчина, стоявший напротив, опешил от неожиданности, поглядел на меня и спросил: «Что это она»? «Видимо от нежелания со мной разговаривать», - ответила я и пошла к десятому кабинету.
Выяснив, где 10-й «а», я наконец-то встретилась с Л.С. Африевой. Забегая вперед, скажу, что каждый раз, когда я по воле случая, начиная с декабря, приходила к ней на прием, в ее лице я встречала приветливого и внимательного человека. Повторив уже в очередной раз, зачем я пришла, и что мне пришлось претерпеть в стенах ЖКО, я стала ждать ответа. Выслушав меня, Любовь Сергеевна запросила своих подчиненных принести ей сведения по моей персоне. Спустя несколько минут в дверь зашла Людмила Павловна. Указав на нее, я произнесла: «Вот, это и есть дама, не пожелавшая со мной разговаривать». Та, очевидно, в свое оправдание тут же произнесла: «Вы не слушайте ее, она сейчас тут вам придумает. У меня есть свидетели». Ну что ж, на то она и юрист, чтобы сразу за соломинку хвататься, на юридическом языке, это называется, видимо, «свидетели». Взяв какие-то бумаги, юрист удалилась. А Любовь Сергеевна сказала, что мою обидчицу уже не раз предупреждали о недостойном поведении с клиентами. Сверив все данные, начальница заверила меня, что уж теперь-то у них все мои документы в порядке и не нужно больше будет к ним ходить, за исключением предоставления им новой квитанции о наличии уплаты за электричество. «Если хотите, - сказала Любовь Сергеевна, - то можете пойти прямо сейчас в почтовое отделение на Орджоникидзе и получить причитающуюся сумму за январь». Но так как я торопилась на работу, то визит на почту пришлось отложить.
Какое же было мое разочарование, когда, придя туда через три дня, моей фамилии в списках вновь не оказалось. Я думаю, читатель легко может представить мое настроение в данный момент. Ну, а на завтра я обнаружила в своем почтовом ящике долгожданное приглашение придти на Мальгина за получение льгот. Не прошло и четырех месяцев, как за январь причитающаяся сумма оказалась у меня в кармане. Но придется, думаю, еще раз сходить, напомнить о себе, что в заявлении у меня указано другое место получения льгот.
Помня о том, что пятница не приемный день, я отправляюсь в четверг 8 апреля. Это уже не много не мало, а шестой по счету визит в стены ЖКО. Каково же было мое удивление, когда на дверях 11-го я вновь увидела объявление «приема нет». Не успела я осознать, почему и в четверг тоже не принимают, как за моей спиной образовалась очередь из пожилых людей, пришедших со своими проблемами. «Коллеги по несчастью», подумала я и не ошиблась.
Узнав, что специалисты не намерены никого принимать, некоторые пытались прорваться за пределы заветной комнаты, но выходили оттуда, что называется, не солоно хлебавши. Взамен страждущие у дверей вместо извинений за внезапную перестановку расписания получили массу упреков в свой адрес, нежелание быть выслушанными и предложение прийти в следующий раз!
Видя, что я переписываю расписание, пожилая женщина поинтересовалась: «Вы не знаете, почему они сегодня не принимают?» Увы, ответить на этот вопрос я не могла. «Сама бы хотела узнать», - сказала я. Тут же из кабинета в расстроенных чувствах вышла другая женщина. С ее уст сорвалась фраза «Позор! Как им не стыдно!». И тут же вышедшей оттуда сотруднице, Л.В. Свечниковой, по словам женщины, обидевшей ее, она сказала; «Принесете сами! Сколько можно к вам ходить?»
Спрашиваю, что же произошло? Людмиле Михайловна Вахреневой, как она представилась 81 год. Оба с мужем, Александром Ивановичем, льготники, ветераны и труженики тыла. Получили на двоих 162 рубля. В который раз Людмила Михайловна приходит и не может выяснить, почему им начислили такую мизерную сумму. «То аппарат не работает, - возмущается женщина, - то что-то перепутали. Да сколько это можно издеваться над людьми?».
Петр Иванович Потапов, - 80 лет, тоже не может получить причитающиеся ему льготы. Побывал уже во всех почтовых отделениях не по одному разу.
«Гоняют туда-сюда, - говорит ветеран, - то приди пятого, то десятого. А я уже плохо хожу, да, к тому, же, и слышу не важно. Сюда уже седьмой раз пришел. Люди советуют идти в прокуратуру»
Иван Сергеевич Ищук, 68 лет, вообще ничего не знал о льготах, пока соседка не сказала, иди, мол, выбивай. «Как приду, не работают. До сих пор еще ничего не могу узнать. Жена, как и я, ветеран труда, но идти не желает. «Чего, - говорит, - толку туда ходить, только нервы себе портить». А какая грубость от них исходит! Разве можно так с людьми разговаривать?»
Моя хорошая знакомая, 85-летняя женщина, получив по ведомости всего 20 рублей, больше не пошла разбираться. «Возраст уже не тот, - говорит она, - да и не слышу я совсем. А им это не нравится».
Не все, с кем мне пришлось побеседовать, согласились назвать свое имя и фамилию. Но все были единодушны в одном, что в этих стенах процветает грубость, хамство и неуважение к людям, которые по праву его заслужили.
Во время моей беседы с ветеранами, из приоткрытых дверей кабинета вдруг вышла Любовь Васильевна, уже упоминавшаяся мною, и объявила всем собравшимся, что я провокатор. «Не слушайте ее, - сказала она, - разве вы не видите, что эта женщина специально пришла, чтобы вас спровоцировать на скандал».
Нет, Любовь Васильевна, провокацией, скорей всего, занимается ваше ведомство, заставляя немощных стариков, инвалидов обивать пороги в ваших кабинетах десятки раз, да так и не получив нужного ответа. Разговаривая с ними по-хамски, вы разжигаете в них злость, как сказал один из ваших клиентов. А отсюда и его реплика: «Бомбу в них надо кинуть, как в метро! Может тогда что-то изменится!»
Равнодушие, хамство, самоуверенное чванство, пустопорожняя горделивость по отношению к своим клиентам, которое проявляется в стенах этого учреждения, это и лицемерие. Наивно обольщаться, что хам сникнет перед твоей благовоспитанностью. К сожалению, подобное встречается не редко, что запоминается надолго. В войну, в труднейшие годы равнодушие наверняка оборачивалось явным предательством, преступлением. Считаю, что таким специалистам не место там, где работают с людьми. Вместо сдержанного такта, душевного расположения к клиенту - пререкания, навязывания своей воли, несправедливые, унижающие человеческое достоинство упреки. Быть вежливым. Не так уж много требуется от этих специалистов. Но, к сожалению, не всегда мы помним о том, что ничего не стоит так дешево, и не ценится так дорого, как вежливость.
Это ли не предмет для размышлений, для практических действий, для дальнейшего совершенствования воспитательной работы в коллективе.

Светлана Вялкова



Текст сообщения*
Защита от автоматических сообщений