Не переступи порог

Не переступи порог
13 ноября 2004
Нередко театры нашей страны обращаются к проблемам гибели человеческой души. Вот и первый спектакль нового 150-го театрального Сезона «Порог» по пьесе А. Дударева посвящен именно этой теме (режиссер С.Н. Шипулин).
Пьеса написана давно, в 1980 г. По нынешним меркам это просто другая эпоха.
Сюжет пьесы притчеобразен. Мы видим главного героя Андрея Буслая (арт. Е. Архипов), бомжа, алкоголика, тунеядца, который проснувшись в неизвестной ему квартире долго не может понять почему он здесь оказался. «Водка зверит и скотинит человека» - эта фраза, вышедшая когда-то из-под пера Ф.М. Достоевского, не устарела и сегодня. И драматург потратил немало других красок на то, чтобы доказать нестареющую мудрость этих тревожных слов. Театр, как известно, не отражающее зеркало. А потому рассказ о житейских мытарствах Главного героя, попавшего под власть «зеленого змия», вряд ли бы заинтересовал или взволновал нас, если бы автор ограничился лишь фотографией судеб. Он не просто констатирует факт, а переступает опасный для театра «порог простой констатации фактов, причем довольно часто. Так, например, в устав отца Буслая (арт. П.А. Бондаренко) он вкладывает скромный монолог, смысл которого передан в словах: «Веревка не виновата, если человек петлю из нее для своей шеи сделал». Или тогда, когда сам непутевый герой в короткие минуты протрезвления вдруг начинает понимать, что душа его «спит», что он, собственно, «ни одному человеку добра не сделал, никого не согрел, ни одного раза над чужим горем не поплакал, березки не посадил! Только брал, грелся сам около других, с чужих дерев ветки сламывал… вот и докатился!».
Не буду утверждать, что пьеса достаточно глубока и что она убедительно показывает нам первопричины всех бед и несчастий тех, кто подобно Буслаю безвольно скользит по наклонной собственного эгоизма к невосполнимым нравственным потерям. Даже не искушенный в драматургии зритель легко обнаружит эскизность отдельных характеров и публицистичный уровень некоторых сюжетных звеньев.
Существуют в пьесе и событийные парафразы на темы «живого трупа» Толстого, или навеянная расхожей модой сценическая ситуация, повествующая о бесконечном ожидании в квартире без замков» некоего писателя – сказочника. Несколько раз из уст героев мы слышим, что одна встреча с ним способна исцелить страждущего и направить его на путь истинный. Двоих, Алину (арт. О. Иванова) и Драгуна (арт. Я. Кожин), мы даже имеем возможность увидеть Алина избавилась от своего грязного прошлого и навсегда порвала с ним, а замкнутый, худощавый юноша Драгун, обрел веру и справедливость в будущее.
Но при всем этом загадочного хозяина квартиры автор нам так и не показывает.
О просчетах и недостатках самой пьесы я говорю не ради придирок к автору, у которого немало достоинств. Человеческая теплота, зрелая рассудительность данного произведения были в свое время оценены по достоинству. Я говорю об этом еще и потому, чтобы можно было представить те трудности, которые преодолевал при постановке спектакля весь творческий коллектив.
«Трагикомедия» - так определил жанр своего детища режиссер – постановщик С.Н. Шипулин, хотя у автора пьеса обозначена как драма.
Режиссер, как и любой художник, не может не обладать своими взглядами на пьесу, на смысл тех жизненных процессов, которые она раскрывает. Тем более, что в определении жанра существуют нередкие случаи расхождения, а подчас и резких споров между автором и театром. И правда бывает далеко не всегда на стороне драматурга. Здесь можно было бы привести немало примеров на этот счет. Но в любом случае жанровое решение спектакля относится, несомненно, к функции режиссера. Однако самое трудное и главное в этом решении – воплотить его в актерском исполнении. На мои взгляд, если жанр спектакля отвечает стилю и идеям драматургии, режиссерские приемы почти всегда убедительны, актерские удачи несомненны, а спектакль, как правило, имеет точный адрес. В данном случае, как мне показалось, жанр спектакля не совсем выдержан. В трагикомедии смешное и страшное, ироническое и трогательное переплетаются, сознательно нарушается бытовое правдоподобие и внешняя видимость явлений. У данного же спектакля, на мой взгляд, больше и точнее преобладают оттенки драматического и трагического. А вот комедийная сторона спектакля выражена более слабо. Несколько однобоко, я бы сказала. Хотя умом и сердцем я понимаю смысл некоторых искрометных фраз, действий, только вот смеяться мне почему-то не хочется. По всей вероятности, произошел разнобой между толкованием жанра и художественным стилем его воплощения.
Но несмотря на это в спектакле немало эмоционально сильных точек, которые заставляют зрителя волноваться и переживать за судьбу героев. Ну, а насколько плодотворными оказались поиски душевных переживаний героев, убедительно свидетельствуют запоминающиеся в той или иной степени своей достоверностью сценические образы.
Попробую поразмышлять на предмет актерских работ.
Главный герой спектакля Андрей Буслай, в исполнении артиста Е. Архипова, предстает перед нами в жалком виде: испитое лицо, рваный свитер, измызганные брюки. Трудно не поверить признанию, что он падкий до земных развлечений, гонявшийся некогда за длинным рублем.
«С женой песни ни одной не спел трезвый, наливал чарки каждый божий день и дожил!».
Страшно смотреть, как паясничал, пускаясь в демагогию, он не может уже побороть своего пристрастия к «бормотухе». Но еще страшнее осознавать, что мог Андрей и имел все возможности прожить жизнь иначе, но вот докатился… Путешествие в глубь собственной души – вот то, что на мой взгляд, лежит в центре действия спектакля. Автор исследует своего героя как человека в совокупности всех его качеств, всех случающихся с ним в жизни ситуаций в том числе и смешных, жалких, отталкивающих. Актер акцентирует наше внимание в пользу героя, когда остроумно парирует критику в свой адрес, когда по благородному заступается за оскорбляемую мужем Алину. Так вспыхивают искорки надежды, что есть у Буслая еще последний шанс. Что может он еще и не переступить рокового порога. И хотя его герои по режиссерской линии выдержан в едином ритме, есть в его роли скучноватые места, почти досадные длинноты. Его тянет побалансировать на грани крика и скороговорки. Стремление успеть подкрепляется несовпадением жестов и реплик. Возникает нервозность, форсирование звука, суета. Не хватает масштабности и глубины прочувствованности.
Нельзя пройти в спектакле мимо образов матери и отца Буслая, которых играют артисты З.В. Петренкова и упоминающийся уже П.А. Бондаренко. Казалось бы, нескоро добьешься доброго слова от угрюмого немногословного отца, но вряд ли можно спешить с выводами.
Отзывчивее, ранимее сердца, чем у героя Бондаренко, наверное, не часто сыщешь. Как о дите малом, печется он о жене, потерявшей сон от выходок своего блудного сына… И не даром эта боль в сердце за других дает ему право на мнимых поминках сына предъявить строгий счет себе и людям, которые «перестали сами себя кормить, про хлеб свой святой перестали думать, вот и заливают голову дрянью».
З.В. Петренкова, создавая образ матери, вкладывает в роль трагическую мудрость, горькое знание жизни, насыщая бытовые диалоги острым подтекстом. Эти два исполнителя, на мой взгляд, стоят несколько ближе к стилистике пьесы и спектакля. Они тонко и сердечно ведут тему беззащитного стариковского страха. Хотя, к сожалению, не все сцены, сыгранные этими артистами, одинаково равноценны и убедительны. У отца иногда наблюдается излишняя нервозность, у матери натруженная плачевная интонация.
Наиболее точно, как мне кажется, актриса провела сцену прихода в дом к своей невестке. Спокойный, сосредоточенный взгляд, размеренная речь, подводит зрителя к тому, что у него подступает комок к горлу.
Что касается других исполнителей, то скажу следующее. Играют, вроде бы, все осмысленно, и интонации намечены, и контуры прочерчены, а вот жизни и подлинной страсти не ощущается. Несколько расплывчато и не совсем определенна Алина. Актрисе, на мой взгляд, не хватает непосредственности, легкости. Ее движения часто суетливы, неуверенны, мелки, она порой форсированием голоса, порой паузами и театрально подданными иллюзиями подводит зрителя к самым удачным репризам. Не удается актрисе и избежать общей игривости с самой собой, вступающей в противоречие с общим рисунком роли. Хотя роль актрисой сыграна увлеченно.
Очень слабо прозвучала в спектакле линия Драгуна – арт. Я. Кожин) и милиционера (арт. Ю. Самойлов).
У обоих действующих лиц наблюдается слабость актерского посыла, а, следовательно, и слабость выражения идеи, объединяющей спектакль.
Далеко не все персонажи получили в пьесе Дударева полноценный материал. Но режиссер добивается того, чтобы запомнились и эпизодические роли. Среди них Николай и Нина (арт. В. Сивков и арт. И. Бакакина), эти двое несчастны по-своему. Николай скрывает свою неприязнь к Андрею, потому что не хочет увеличивать боль и без того много перестрадавших родителей… И это принципиально важно для спектакля. Ибо он не просто объясняет, хотя бы не полностью, причины нелепой и трагической судьбы Буслая младшего. Нина, по ее словам, любила Буслая, а Николай считает, что и сейчас она его любит. Этим самым они осложняют друг другу жизнь. Обоим героям присуща мягкость и нерешительность. Однако, внутренняя скованность, несвобода, не дает им право быть самим собой. Ощущение недоиспользованных возможностей оставляет игра того и другого персонажа.
Интересно заявил о себе в нашем театре один из дебютантов, (а их в этом спектакле семеро) заслуженный арт. России С.А. Балиев, исполнивший роль Шаргаева. Актер в своей игре легко налагает слово на движение и движение на слово. Выразительная пластичность, легкость исполнения, наполненная актерскими приспособлениями, помогает ему найти отклик у зрительного зала. Но несмотря на это актер, особенно в сцене с Буслаем младшим, выступает в качестве солиста, а главный герой остается в тени. Совсем по-иному выглядит образ Красовского (арт. Матушкин). Его цинизм, жестокость, самолюбование, импозантность, самоуверенность и превосходство – вот слагаемые образа, обозначенные в его монологах и диалогах. Судя по оживлению реакции зала во время этого эпизода, тема родила множество ассоциаций и сопоставлений. Но, на мой взгляд, нажим на прямолинейные разоблачительные краски в сценической характеристике своего героя вряд ли необходимы. По пьесе Красовский куда более тонко умеет маскировать свой цинизм и наглость.
Теперь о других создателях спектакля.
Удачно подобранные музыкальные фрагменты, дополняют режиссерскую мысль. (А. Фоминцев). Музыка метаморфически преображает драматургический конфликт и приглашает к раздумью.
Не слишком оригинальная, но вполне имеет место быть сценографическая конструкция спектакля. С помощью национального белорусского орнамента, традиционных росписей и некоторых предметов атрибутики художница Т. Архипова, с первых же секунд пытается вовлечь зрителя в атмосферу народного быта. Аист - символ счастливой семейной жизни, разрисованная печка, рушники дополняют наше зрительское восприятие, но этого отнюдь не достаточно для образного решения спектакля. Разный стиль одежды, в которую облачили персонажей, также не работает на образ героев. Хотя костюм Буслая на мой взгляд, вполне убедителен.
Возможно кому-то спектакль понравится, кому-то нет, кого-то заинтересует проблема, поднятая театром, а кто-то сочтет ее слишком поднадоевшей, но в любом случае, вряд ли кто-то останется равнодушным, посмотрев этот спектакль. Его финал звучит оптимистично, откровенно, отчаянно. Зал невольно испытывает при этом, что называется, катарсис: у кого-то текут слезы, а кто-то от откровения чувств нашаривает в кармане платочек, или номерок.
Появление в финале ребенка – сына Буслая, Гришутки (Саша Архипов) – это тоже символ новой зарождающейся жизни, искорка надежды, последний шанс для Андрея выжить. Если спектакль начинается сном, возвращающим нашего героя в детство, в родной дом, то в финале этот прием повторяется, только в другой форме и осознается как конечная остановка в долгом беге жизни. Хочется надеяться, что все артисты обживут спектакль и сроднятся со своими персонажами. Какие-то крайности неизбежно уйдут, какие-то противоречия разрешатся. А ирбитский зритель по-прежнему любит свой театр, своих многострадальных артистов, понимает их сегодняшние трудности, а потому всегда простит те небольшие недочеты, которые встретились на пути театра.
Светлана Вялкова



Текст сообщения*
Защита от автоматических сообщений