21 июля 2008
15 июля в 15 часов в отделение срочной социальной помощи городского центра социального обслуживания населения поступил звонок из дома № 3 по улице Автоприцепная. Звонили две соседки, по их словам, в квартире 7 «а» пожилая женщина уже две недели не встает с постели, и столько же времени ничего не ест. Из квартиры идет зловонный запах. Далее, перебивая друг друга, рассказали, что женщина эта одинокая, зовут ее Новопашина Мария Петровна, 1948 года рождения, никто к ней не ходит, есть правда, сын, но отношения они не поддерживают. Из дальнейшего разговора выяснилось, что неделю назад они же вызывали участкового врача. Вместо него пришла медсестра, которая, зайдя в квартиру, выскочила оттуда через секунду. Вызвавшим врача соседям, сказала, что у женщины ничего не болит, а не встает она от голода. На этом и уехала. Соседки пробовали искать сына женщины, звонили участковому, но до сих пор никаких мер не принято. Тогда они и позвонили в отделение…
Звонок приняла Татьяна Комарова, которая тут же подхватилась, взяла на кухне кастрюльку супа, булку хлеба, компот, кое-какую одежду и одеяло. Со всем этим и приехала на адрес. То, что она увидела, по ее словам, до сих пор так и стоит перед глазами. Старая, изможденная женщина, облепленная мухами, лежала в куче мокрого от мочи и кала тряпья. Увидев вошедшую Татьяну Ивановну, та попробовала пошевелиться и тогда, женщина в ужасе даже отскочила, из-под нее стали расползаться черви.
Тогда специалист позвонила на скорую и попросила прислать машину. Диспетчер, едва выслушав ее, сказала, что таких больных в стационар без разрешения главного врача или его заместителя не берут, поэтому не ждите. Забегая вперед, скажу, что и.о. главного врача Ю. Лисенков на мой вопрос есть ли на этот счет какое-либо письменное или устное распоряжение, очень удивился, хотя как мне показалось, такой ответ диспетчера его ничуть не удивил. Тем временем Татьяна Ивановна узнав от секретаря приемной, что главный врач в отпуске, и.о. в командировке, есть И. Ильиных, зам главного врача по лечебной части, принялась звонить туда. Через полчаса Ирина Олеговна взяла трубку, но едва услышав о чем речь, принялась за гневную отповедь. Не стесняясь в выражениях, «прошлась» по отделению срочной социальной помощи и его специалистам. Рассказала о недешевом для больницы содержании социальных коек, затем перешла на гневную критику работы социальной службы вообще и, наконец, когда Татьяна Ивановна не раз и не два повторила, что срочно нужна медицинская помощь, Ирина Олеговна бросила в трубку: «Можете вызывать скорую, распоряжение на этот счет будет».
Еще через полчаса приехала бригада скорой помощи и только по настоянию социального работника согласилась забрать больную женщину. Когда ее поднимали с постели, на ее теле сквозь пролежни были видны кости…
Но в ЦГБ, видимо таково было указание, ее не повезли, а направились в ЦРБ. Там больную осмотрели, удивились, что привезли сюда и посоветовали, как можно быстрее везти в ЦГБ в реанимацию. Через минуту после того, как ее все же доставили в приемный покой больницы, женщина умерла.
В морг увозила документы тоже Татьяна Ивановна. Она же через начальника ОВД, нашла адрес сына умершей. Узнав, что мать умерла, первым делом потребовал показать ему где лежат документы на квартиру и поехал лично убедиться, что они там и квартира свободна.
Смерть человека всегда трагедия… Да так ли? Во всяком случае, не для терапевта 2-го участка, которая, узнав цель моего прихода, сначала отказалась от комментариев, а после буднично сказала, что женщина эта была асоциального характера, и зачем им было к ней ходить, если у той нет денег на лекарства. Ни для того же участкового, которого соседки много раз пытались вызвать по адресу, и который там так ни разу и не появился. Работникам социальной службы… Пожалуй, они единственные сделали что могли. Два года назад восстановили потерянный Марией Петровной паспорт, чтобы та могла получать пенсию, предлагали похлопотать насчет дома старчества, сейчас уже не узнать, сын ли, подружки–пьяницы ли, надоумили пожилую женщину написать заявление об отказе в услугах социальной службы. Трагедия для сына, которого пришлось разыскивать с помощью милиции? Отнюдь. Для нас, людей, - трагедия, ну разве, что на секунду, пока читается текст, а после мы легко забудем о ней. Мы так «избалованы» благодаря телевидению массовым сопереживанием жертвам катастроф в далеких странах, что уже не принимаем смерть ближнего.
Елена Абрамова
P.S. Не дай бог умереть такой страшной смертью…
Звонок приняла Татьяна Комарова, которая тут же подхватилась, взяла на кухне кастрюльку супа, булку хлеба, компот, кое-какую одежду и одеяло. Со всем этим и приехала на адрес. То, что она увидела, по ее словам, до сих пор так и стоит перед глазами. Старая, изможденная женщина, облепленная мухами, лежала в куче мокрого от мочи и кала тряпья. Увидев вошедшую Татьяну Ивановну, та попробовала пошевелиться и тогда, женщина в ужасе даже отскочила, из-под нее стали расползаться черви.
Тогда специалист позвонила на скорую и попросила прислать машину. Диспетчер, едва выслушав ее, сказала, что таких больных в стационар без разрешения главного врача или его заместителя не берут, поэтому не ждите. Забегая вперед, скажу, что и.о. главного врача Ю. Лисенков на мой вопрос есть ли на этот счет какое-либо письменное или устное распоряжение, очень удивился, хотя как мне показалось, такой ответ диспетчера его ничуть не удивил. Тем временем Татьяна Ивановна узнав от секретаря приемной, что главный врач в отпуске, и.о. в командировке, есть И. Ильиных, зам главного врача по лечебной части, принялась звонить туда. Через полчаса Ирина Олеговна взяла трубку, но едва услышав о чем речь, принялась за гневную отповедь. Не стесняясь в выражениях, «прошлась» по отделению срочной социальной помощи и его специалистам. Рассказала о недешевом для больницы содержании социальных коек, затем перешла на гневную критику работы социальной службы вообще и, наконец, когда Татьяна Ивановна не раз и не два повторила, что срочно нужна медицинская помощь, Ирина Олеговна бросила в трубку: «Можете вызывать скорую, распоряжение на этот счет будет».
Еще через полчаса приехала бригада скорой помощи и только по настоянию социального работника согласилась забрать больную женщину. Когда ее поднимали с постели, на ее теле сквозь пролежни были видны кости…
Но в ЦГБ, видимо таково было указание, ее не повезли, а направились в ЦРБ. Там больную осмотрели, удивились, что привезли сюда и посоветовали, как можно быстрее везти в ЦГБ в реанимацию. Через минуту после того, как ее все же доставили в приемный покой больницы, женщина умерла.
В морг увозила документы тоже Татьяна Ивановна. Она же через начальника ОВД, нашла адрес сына умершей. Узнав, что мать умерла, первым делом потребовал показать ему где лежат документы на квартиру и поехал лично убедиться, что они там и квартира свободна.
Смерть человека всегда трагедия… Да так ли? Во всяком случае, не для терапевта 2-го участка, которая, узнав цель моего прихода, сначала отказалась от комментариев, а после буднично сказала, что женщина эта была асоциального характера, и зачем им было к ней ходить, если у той нет денег на лекарства. Ни для того же участкового, которого соседки много раз пытались вызвать по адресу, и который там так ни разу и не появился. Работникам социальной службы… Пожалуй, они единственные сделали что могли. Два года назад восстановили потерянный Марией Петровной паспорт, чтобы та могла получать пенсию, предлагали похлопотать насчет дома старчества, сейчас уже не узнать, сын ли, подружки–пьяницы ли, надоумили пожилую женщину написать заявление об отказе в услугах социальной службы. Трагедия для сына, которого пришлось разыскивать с помощью милиции? Отнюдь. Для нас, людей, - трагедия, ну разве, что на секунду, пока читается текст, а после мы легко забудем о ней. Мы так «избалованы» благодаря телевидению массовым сопереживанием жертвам катастроф в далеких странах, что уже не принимаем смерть ближнего.
Елена Абрамова
P.S. Не дай бог умереть такой страшной смертью…
Культурное наследие 