ГЛАВА 2.
§ 43. Когда все было готово к отправлению, Ермак произвел смотр своему отряду и обнаружил, что за минувшую зиму почти половина его выбыла из строя — часть людей сбежала, часть была убита, а иные померли своею смертью. Осталось всего 1636 человек, с которыми он 1 мая 7088 (1580) г., по вскрытии рек, снова отправился в путь. Небольшая речка Жаравля впадает там в Баранчу с южной стороны. В устье этой речки Ермак велел выстроить небольшие плоты, на которых он плыл до Тагила. На этой реке строили опять струги, из-за чего пробыли там несколько недель; это место получило также название Ермакова городища, потому что из предосторожности Ермак приказал и это место некоторым образом укрепить.
§ 44. Во время пути по Тагилу ничего особенного не произошло. Этой рекой Ермак добрался до реки Туры, по которой и следовал далее вниз по течению. Здесь можно исправить неверный рассказ Страленберга*, который говорит, будто Ермак через Верхотурские горы добрался до реки Туры, где из-за зимнего времени он должен был остановиться и устроить укрепление в том месте, где ныне стоит город Верхотурье; там он будто получил от Строганова новые запасы продовольствия и военного снаряжения, с которыми в следующую весну, на выстроенных им судах, отправился вниз по Туре и Тоболу до татарского города Сибири на Иртыше. Что в этом рассказе заслуживает доверия, будет видно из дальнейшего рассказа.
§ 45. В это время на реке Туре, в том месте, где потом был выстроен город Туринск, жил татарский князец Епанча, или по-татарски Япанза, которому подчинялись и живущие в тех местах вогулы. Он собрал столько людей, сколько только мог собрать, чтобы помешать казакам спокойно проехать по реке Туре. Первое его нападение произошло в том месте, где теперь находится село Усениново. В этом месте Тура делает большой изгиб к северу, который оканчивается только у Туринска. Это, казалось, давало Епанче известное преимущество. Не достигнув вначале полного успеха, пока казаки продвигались кружным путем по воде, он отправился кратчайшим сухопутным и снова напал на них. Но выпущенные им с берега стрелы причинили мало вреда казацким судам. Зато казацкие ружья действовали с большим успехом: одного залпа их было достаточно, чтобы разогнать весь татарский и вогульский отряд. В наказание за это нападение Ермак велел остановиться у юрт Епанчи и, по разграблении их, велел обратить в груды пепла.
§ 46. Остальной путь по реке Туре сопровождался большей частью таким же разорением расположенных по берегам татарских селений. 1 августа Ермак подошел к городку Чимги, или Тюмени, и завладел им без особых затруднений. В Ремезовской летописи, из которой беру эти подробности похода Ермака, упоминается еще о каком-то Чингисе, которого Ермак победил, но это ошибка, происшедшая, кажется, от смешения древней истории с новой. Мне думается, что это был незначительный татарский князец или мурза, живший во времена Ермака со своими людьми в Чимге. Если бы какой-нибудь хан имел там свое пребывание, то, без сомнения, у тюменских татар сохранились бы об этом какие-либо предания.
§ 47. Окресности Тюмени очень красивы, и жившие там татары были богаты хлебом и скотом, а потому казаки нашли там для себя большие запасы продовольствия. Это обстоятельство, если верить Ремезовской летописи, заставило Ермака зимовать в Тюмени. Но против этого говорят все остальные сибирские летописи, из которых видно, что Ермак в то же лето дошел от Тагила до Иртыша и той же осенью взял город Сибирь, тогда как по Ремезовской летописи это произошло только в следующем году.
*Страленберг (Тарбберт) Филипп-Иоганн — пленный шведский офицер, сосланный в Тобольск. Занимался изучением Сибири. — Прим. ред.
ГЛАВА 3.
§ 34. В этой же летописи затем рассказывается, что первого июля Ермак предпринял новый поход по реке Тавде для покорения тамошних вогулов. Она кратко сообщает, что Ермак завоевал Лабутинский городок, взял в полон князца Лабуту, завладел большими богатствами, имел сражение при реке Паченке, после чего Поганое озеро наполнилось трупами, и заставил волости Кошуки, Кондырбай* и Табары платить ясак. Эти немногие обстоятельства достаточно подтверждают те предположения, которые я сделал во 2-й главе по поводу похода вверх по реке Тавде, говоря, что эти два похода, по всей вероятности, являются одним и тем же. Следовательно, необходимо здесь привести из указанного там источника подробности этого похода.
§ 35. До самой Тавды ничего особенного не произошло, так как все эти местности уже были подвластны казакам. В низовьях Тавды жили тогда татары, которых летопись делит на две волости: Красноярскую и Калымскую. Она упоминает также князца Лабуту, о котором остальные летописи рассказывают, что он жил в Лабутинском городке. Теперь, правда, под этими названиями нет особых волостей, и вообще татары больше не живут на реке Тавде, так как после возникновения здесь русских деревень они переселились на реку Тобол. Однако недалеко от устья Тавды, впадающей в Тобол, находится татарская деревня Красноярские юрты, жители которой рассказывают, что они когда-то жили на Тавде. Про князца Лабуту мы имеем несколько больше данных. В тобольских ясачных книгах упоминается татарская волость Лабутинская. Кроме того, известна речка Лабута, впадающая в Тавду, где, вероятно, и находился вышеназванный городок и где еще и сейчас под этим старым названием находится русская деревня. Когда эти татары принуждены были отражать первое нападение Ермака, то они думали сопротивляться и собрались около речки Паченки, на которой теперь построена деревня того же названия. Жестокая битва принесла казакам полную победу, и татары были так разбиты, что ни одного из них не осталось в живых. Среди убитых был князец по имени Печенег. Находящееся там озеро было полно мертвыми телами и потому получило название Поганого озера. Составитель летописи пишет, что даже в его время озеро было полно человеческих костей. Что касается теперешних жителей, то никто из них не мог дать мне объяснения этому названию.
§ 36. После этого Ермак подошел к вогульским юртам, во главе которых стоял тогда Кошук. Кошуцкий городок и Кошуцкая волость до сих пор известны на реке Тавде. Этот слабый народ сдался после первого же наступления и принес в дар все имевшиеся у него в запасе меха, которые Ермак принял как ясак. Есаул по имени Ичим-ха сообщил казакам о том, какие народы живут далее по реке Тавде, как велико число жителей там, какое они имеют оружие, чем питаются, и тому подобные сведения, которые вообще необходимы завоевателям неизвестных земель. Казаки никогда не забывали усердно собирать подобные сведения.
§ 37. Одно местечко, которое далее попалось им на пути, называлось тогда Чандырским городком. Теперь это только деревня, последняя в Кошуцкой волости. Здесь казаки также встретили слабое сопротивление. Они нашли там известного шайтанщика, который по приказу Ермака показывал казакам свое искусство. Если верить летописям, оно заключалось в следующем: он дал себя связать и воткнуть себе в живот нож, который до тех пор не вынимали, пока шайтанщик не дал ответа на все предложенные вопросы. После того как он ответил и нож из него вынут, шайтанщик вскочил и, освобожденный от пут, выпил несколько горстей крови, текущей из раны, на-мазал той же кровью рану, после чего она сейчас же зажила, и от нее не осталось следа. В этом рассказе нет ничего сомнительного, кроме того, что он велел себя вязать другим и не сам колол себя, как это обыкновенно делают другие, ему подобные. Таким фокусам могут удивляться только глупые люди. Если внимательно следить за движениями рук шайтанщика, то обман обнаружится очень быстро. Возможно, что Ермак сказал шайтанщику, что он хочет вернуться на Русь через горы, и потребовал от него предсказания своей судьбы. Шайтанщик, должно быть, отвечал, что Ермак дойдет до Тавды, не дальше пелымских вогулов, оттуда вернется по Иртышу и будет иметь успех в борьбе с татарами. Он дал бы лучшие доказательства своего пророческого дара, если бы мог предсказать Ермаку его печальный конец. Об этом же, как говорит летопись, он не обмолвился ни словом.
§ 38. Затем казаки пришли к вогулам, во главе которых стоял Табар, или по их произношению, Тобар. Здесь Ермак не хотел задерживаться и довольствовался тем, что успели собрать с вогулов наспех: время года не позволяло ему долго останавливаться, если он хотел дойти до пелымских вогулов, о чем было ему предсказано. От этого Табара ведет свое название главное местечко этой волости — Табаринский городок, или Табаринская слобода. Оно лежит при устье небольшой речки Иксы и, по своему положению, возвышается над прочими низкими и болотистыми местами. Летопись добавляет, что здесь был убит некий воин, который был ростом в 2 сажени и мог схватить и сразу раздавить 10 человек; много усилий было сделано, чтобы взять его живым и увезти с собой, но ничто не помогло, добровольно же он не хотел сдаться, и нужно считать чудом, что его удалось убить. Подобные сказки не могут относиться к бедным вогулам в которых так мало воинственного и из среды которых едва ли кто-либо достигал двухаршинного роста.
§ 39. Пелымские вогулы были своевременно предупреждены своими соседями о предстоящем появлении казаков. Их первой заботой было укрыть в безопасном месте на реке Конде своих жен и детей. В городке остались только самые видные и сильные, которые под начальством князца Патлика храбро сопротивлялись казакам. Однако казаки победили, и почти все вогулы были перебиты. Ермак велел явиться к нему нескольким из оставшихся в живых и расспрашивал их о пути с верховьев Тавды в Пермскую землю и на Русь. После этого 4 октября он двинулся в обратный путь, во время которого не произошло ничего замечательного, кроме того, что он у табаринцев и кошуков, занимавшихся земледелием, взял вместо ясака хлеба, чтобы обеспечить себя на зиму. С тех пор так и пошло, что в последующее время они платили ясак хлебом.
* Может быть, она должна называться Чандыр, который упоминается в тех местах. Прибавление «бай» показывает, что так звали прежнего владельца, так как бай или бий означает на татарском языке видного человека или господина, то же самое, что по-турецки бек. — Прим. Миллера.
Строение городов Тюмени, Тобольска, Лозвы и Пелыма
ГЛАВА 4.
§ 1. После вышеописанных неудач Москва все-таки не теряла надежду на окончательное покорение Сибири. Дело, правда, надо бы начинать сначала, но все же намеченное ранее было выполнено без особых затруднений: некоторые пути в Сибирь и местоположение тамошних стран стали уже известны, и при одном упоминании русского имени Сибирь приходила в трепет; поэтому достаточно было незначительного количества русских, что-бы предпринять и выполнить все без особого труда.
§ 2. Когда возвратился из Сибири в Москву первый воевода — Глухов и от него узнали о совершенно из-менившихся обстоятельствах в Сибири, нельзя было ожидать большей удачи от посылки второго воеводы —Мансурова. Поэтому царь указал отправить туда новых служилых людей, которые должны были помочь воеводе удержаться на реке Оби, а самим с большей настойчивостью продолжать начатое дело и вернуть потерянные завоевания. Считали, что для этого сначала вполне достаточно небольшого отряда из 300 чел. стрельцов и казаков. Руководство ими было поручено двум воеводам — Василию Борисовичу Сукину и Ивану Мясному, а также письменному голове Даниле Чулкову. Отъезд их из Москвы произошел приблизительно в середине зимы 7094, т.е. в начале 1586 г.
§ 3. Либо в царском наказе было написано, или новые воеводы сами были осторожны, но они не решились сразу заходить очень далеко. Прежние походы были направлены прямо на Иртыш и к городу Сибири, воевода же Сукин занял место при реке Туре, там, где когда-то стоял старый татарский город Чимги. Он прибыл туда 29 июня 7094 г. и начал строить город, получивший позднее татарское название Тюмень.
§ 4. Этот город расположен на правом, или южном, берегу Туры, на высоком и ровном месте, где берег поднимается на 10 саженей выше уровня реки. Ни одна из сибирских местностей не обладает, кажется, такими природными преимуществами. Место, занимаемое городом, тянется во все стороны на равной высоте и покрыто плодороднейшей пахотной землей. Левый же, или северный, берег реки низкий и весьма лесистый. И татары и русские поступали поэтому правильно, когда здесь строили свои первые города. Земля в том месте очень рыхлая, и с незапамятных времен образовались тут буераки, которые настолько глубоки, что доходят иногда до уровня реки Туры, а в других местах уходят дальше в глубь земли. Между такими баераками и не на самом берегу реки находился старый татарский город, от которого и сейчас еще остались следы в виде земляного вала и рва, прове-денных от буерака до буерака. Однако Сукин при выборе места для Тюмени не последовал примеру татар. Разме-ры татарского городища были недостаточны даже для маленького городка, не говоря уже о целом городе, на будущий рост которого можно было возлагать большие надежды. Сукин, наоборот, построил город на берегу реки ниже того места, где буераки сходятся общим устьем к реке Туре.
§ 7. Само собой разумеется, что воеводы нового города занялись покорением живших в тех местах татар и принуждали их к уплате ясака. Последнее произошло без особых затруднений, почему устные предания и летописи очень мало говорят об этом. У татар не было тогда собственных начальников, которые могли бы защитить их от русских. Живя оседло в своих юртах, они имели свои земли и занимались земледелием и скотоводством и должны были бы всего лишиться, если бы добровольно не подчинились русским. Местности по рекам Пышме, Исети, Тавде и Тоболу, почти до его устья, входили тогда в состав Тюменского уезда. В дальнейшем, когда число городов увеличилось, границы этого уезда заметно уменьшились, так как каждый из новых городов получил из Тюменского уезда лежавшие вблизи земли, которыми сама Тюмень не могла управлять за дальностью расстояния.
§ 8. Городом Сибирью на Иртыше владел пока еще князь Сейдяк. Он стал сильнее, после того как к нему пришли некий султан или царевич Казакской орды и мурза Карача, незадолго до того присоединившийся к нему. Несомненно, что тамошние татары после ухода хана Кучума признавали Сейдяка своим законным государем и платили ему обычную дань. Преждевременным нападением на Сейдяка русские не хотели, однако, подвергать себя опасности. Они написали в Москву, прося о дальнейших распоряжениях и указывая на небольшое количество служилых людей, находящихся в Тюмени, которых было недостаточно даже для защиты этого города. Через короткий срок, летом 7095 (1587) г., в Тюмень прибыло 500 чел. новых служилых людей, которые привезли царский указ о том, чтобы письменный голова Данила Чулков отправился с этими людьми на Иртыш и заложил бы вблизи татарского города Сибири другой город, из которого было бы удобнее принимать соответствующие меры против татар.
§ 9. Так было положено начало главному городу Сибири — Тобольску, который первоначально состоял из небольшого деревянного укрепления и нескольких построек для служилых людей. Вскоре после своего основания Тобольск стал местом пребывания главных воевод и позже губернаторов всей Сибири, откуда посылались распоряжения всем остальным постепенно возникавшим и подчиненным ему городам и местечкам Сибири. В этих распоряжениях указывалось, между прочим, как надо с пользой для государства управлять покоренными народами и как, смотря по обстоятельствам, лаской или принуждением, подчинять еще не покоренных. При основании То-больска туда был назначен только письменный голова, человек невысокого ранга, очевидно, потому, что не могли сразу учесть то значение, которое было связано с созданием этого города. Чулков со своими людьми отправился в путь из Тюмени водою сразу же по получении приказа, т.е. летом того же, 7095 (1587) г. Город был построен им на высоком восточном берегу реки Иртыша, против устья реки Тобола, без малейших препятствий со стороны живущих там татар.
§ 10. Согласно устным рассказам, город был заложен в том месте, где теперь находится архиерейском дом с принадлежащими к нему дворовыми постройками. По Ремезовской летописи, Чулков построил тогда же Троиц-кую церковь и за городом, под прямым взводом, другую церковь — Всемилостивого Спаса. В последующее время с городом и с церквами происходили частые перемены, о чем будет сказано в своем месте.
§ 11. Таким образом вместо города Сибири, в той местности, в центре бывшего Татарского царства, поя-вился теперь другой город, который благодаря своей близости к Тюмени и удобному короткому и прямому пути с Тобола на Иртыш, являлся надежной пристанью, откуда можно было подниматься и спускаться по Иртышу, в чем он имел большие преимущества перед городом Сибирью. Но все это имело бы небольшое значение, если бы упорный враг, которому простой народ в окрестных деревнях был безусловно предан, оставался бы попрежнему поблизости. Вероятно, Чулков не имел распоряжения из Москвы применить против него силу или сам на это не решался. Наоборот, он больше старался о том, чтобы наладить хорошие отношения с живущим там народом и, заручившись его доверием, впоследствии легче, без особых потерь для себя, овладеть наиболее видными людьми из их среды и таким образом навсегда подчинить остальных Русскому государству. Но князь Сейдак и его люди были настолько неосмотрительны, что, несмотря на близкую опасность, не делали ни малейших попыток изгнать или, по крайней мере, ослабить русских, а что из этого вышло, послужило всецело на пользу русским.
§ 16. В то время было решено построить город на реке Лозве, впадающей в Тавду, в том месте, где Лозва становится судоходной. Его назвали Лозвинским городком или городком на Лозве. Частые отправки в Сибирь и обратно, а также стремление к дальнейшему расширению русских владений в Сибири делали этот городок крайне нужным. Так как в то время обычный путь в Сибирь шел через Чердынь вверх по реке Вишере, а оттуда через горы к реке Лозве, впадающей в Тавду, и далее вниз по Тавде до Тобола и Иртыша, то в том месте, где Лозва начинает быть судоходной, необходимо было иметь пристань, чтобы в весеннее время строить там суда и держать в безопасности продовольственные и иные запасы, которые по окончании ледохода можно было бы отправлять дальше. К этому нужно прибавить, что с живущих в тех местах вогулов, подчиненных до тех пор городу Чердыни, можно было теперь получать ясак с большей исправностью и правильностью, и в то же время представлялась большая возможность покорить других вогулов, живших поблизости. Однако обо всем этом ничего не говорится в сибирских летописях, а в сибирских архивах от этих лет не сохранилось никаких дел. От Лозвинского городка через несколько лет не осталось никаких следов. Трудно надеяться, что о построении его найдутся в дальнейшем более подробные сведения. Единственно что остается, это определить приблизительно время его возникновения.
§ 17. В архиве города Пелыма нашел я известие 7102 г., из которого видно, что городок при реке Лозве существовал уже в 7098 (1590) г. и что воеводой в нем был тогда Иван Григорьев сын Нагово. В этом же известии говорится, что в указанном году с Лозвы ушли несколько человек казаков, которых приказано было разыскать. Сверх того, в наказе первому Пелымскому воеводе — князю Петру Ивановичу Горчакову о строении города Пелыма 7100 (1592) г. Лозвинский городок называется «новым городом» и опять упоминается в нем тот же воевода Иван Нагой. Так как в те времена не было обыкновения оставлять одного и того же воеводу более двух или трех лет на одном месте, то можно думать, что Нагой был назначен воеводой не ранее 7098 г. По этому обстоятельству и по добавлению к названию Лозвинского городка слова «новый», которое он сохранял еще в 7100 г., можно думать, что он был основан только за несколько лет перед тем. Из всего сказанного следует, что городок на Лозве был построен около 7098 (1590) г., по всей вероятности, воеводою Иваном Григорьевым сыном Нагово.
§ 18. Вогулы Верхотурского и Пелымского уездов, живущие при реке Лозве, показывают еще и теперь то место, где когда-то стоял Лозвинский городок. Об этом говорят остатки бывших здесь укреплений и домов. С юго-западной стороны в Лозву впадает речка Иивдиль, или Иивля; по словам вогулов, при устье этой речки будто бы стоял прежний городок. Немного дальше, выше этого места, находится теперь вогульская деревня Верхотурского уезда, получившая от этой речки свое название Иивль-пауль. От речки Иивли вниз по реке Лозве можно было беспрепятственно плыть во всякое время года если не на груженых дощаниках, то, во всяком случае, на больших лодках. Дальше вверх река становится мелководной, и на ней имеются пороги, так как она близко подходит к горам, но вниз по течению русло реки состоит частью из песка, а по большей части из ила, и течение ее не особенно быстрое. Указывают при этом, что так как берега повсюду сильно поросли лесом, то на них нет даже узкого бечевника, отчего происходило большое промедление при ходе вверх по реке, так как почти везде при этом суда приходилось тянуть бечевой или идти завозом, что сильно задерживало движение и делало путь по Тавде очень трудным. Это, очевидно, и явилось причиной, что в дальнейшем стали искать более удобных сообщений. Мы вернемся к ним, когда, по обстоятельствам времени и места, Лозвинский городок был оставлен.
§ 19. В том же, 7098 (1590) г., произошли еще некоторые события. Во-первых, на место письменного голо-вы Данилы Чулкова прибыл в Тобольск воеводы князь Владимир Васильевич Кольцов-Масальский, при котором произошла следующая перемена. Тобольск, зависевший до тех пор от Тюмени, стал быть собою и подчиняться в дальнейшем непосредственно Москве. Решение сибирских дел происходило там в первое время в Посольской канцелярии, называвшейся тогда Посольским четвертным приказом или же просто Посольским приказом, где главным судьей был тогда дьяк Василий Щелкалов.
§ 24. Чем более возрастала надежда на дальнейшие завоевания в Сибири, тем более становилось необходимым заняться заселением новых уездов русскими, покоренные народы держать твердо в руках и в дальнейшем стараться подчинить возможно большее количество их Русскому государству. Для этого необходимо было на том обширном пространстве, которое представляла известная уже тогда часть Сибири, строить новые города, снабжать их достаточным гарнизоном и заботиться о том, чтобы население было обеспечено необходимым количеством продовольствия. Таковы были намерения в Москве в 7100 (1593) г., когда решено было построить три новых города: Пелым, Березов и Сургут. Летописи относят начало этих городов к 7099 г., но так как при постройке первого из этих городов упоминается тобольский воевода князь Федор Михайлович Лобанов-Ростовский, о котором в тех же летописях сказано, что он занял место прежнего воеводы князя Кольцова-Масальского в 7100 г. и был Тобольским воеводой до 7103 г., то это является доказательством, что построение упомянутых городов не могло начаться ранее 7100 г.
§ 25. В то время в Чердыни был воеводой Никифор Васильев сын Траханиотов, которому было приказано направиться в Сибирь с некоторым числом служилых людей, для того чтобы удержать татар от набегов. Но вскоре после того он должен был со своими людьми идти для прикрытия строения города Пелыма, а затем для постройки города Березова. В архиве графов и баронов Строгановых, от которых я уже получил много ценных исторических материалов, имеется царский указ 5 июля 7100, в котором их предкам приказано присоединить к отряду Траханиотова 50 молодых вооруженных людей и держать, кроме того, еще 50 человек наготове на случай похода против пелымского князя. О последнем походе сведений не сохранилось. Что же касается построения города Пелыма, то об этом можно говорить более подробно, так как я нашел в Пелыме тот наказ, который был дан назначенному для построения города воеводе при его отправлении из Москвы. Очень жаль, что в этом наказе отсутствует начало и вместе и тем точное время оправления, которое в прежние времена обычно писалось в начале наказа. Однако из других обстоятельств видно, что отправление произошло в конце 1592 г.
§ 26. Князю Петру Ивановичу Горчакову было указано начать строение города Пелыма, а другим воеводам, отправленным в то же самое время в Сибирь, помогать ему в этом деле. Между ними вышеуказанный Траханиотов был первым. Два других были князь Михаил Волконский и князь Матвей Львов, но куда они были назначены, не указывается; кроме того, с ними было еще три письменных головы: Богдан Воейков, назначенный в Тюмень, Иван Змеев, отправившийся с Траханиотовым в Березов, и Семен Ушаков, оставшийся при князе Горчакове в Пелыме. Служилые люди состояли из некоторого числа детей боярских и казаков. С ними были также крестьяне, которые должны были завести пашню при новом городе на реке Тавде. С собой воеводы везли необходимое количество пушек, пороха, свинца и съестных припасов.
§ 27. По прибытии воевод в Пермь князь Горчаков должен был послать нескольких детей боярских к ля-линским и вишерским вогулам и взять у них по 25 человек, которых со своими сотниками, под предводительством детей боярских, отправить в новый Лозвинский городок, а затем против непокорного Пелымского князя. Князь Горчаков должен был заверить их в высочайшей царской милости и выдать каждому сотнику по 2 рубля, каждому рядовому по рублю и, кроме того, каждому из них по четверти муки.
§ 28. По приезде князя Горчакова с прочими воеводами в новый Лозвинский городок они должны были вместе со своими людьми помочь лозвинскому воеводе Ивану Григорьеву сыну Нагово сделать суда, которые должны быть готовы для продолжения пути в достаточном количестве обязательно к вскрытию реки. По прибы-тии на реку Тавду надо было с общего совета выбрать место, наиболее удобное для строения города. Воеводам было предоставлено самим решить: ставить ли город на старом месте, где стоял прежний городок или острог или начать строить город в Табарах. Это обстоятельство, а также упоминание перед тем о непокорном пелымском князе служат доказательством в пользу того, что было сказано выше о небольшом городке на реке Тавде.
§ 29. По-видимому, в Москве предполагали, что новый город будет построен не на старом городище при устье реки Пелыма, а в Табарах, может быть, потому, что это место представляло больше безопасности от вогулов и было известно, что там уже заведена пашня. В наказе несколько раз упоминается о будущем новом городе «в Табарах». Воевода князь Горчаков, по-видимому, был первоначально того же мнения, как можно заключить из сохранившейся в Пелыме поручной записи некоторых людей, которые при проезде через Чердынь были набраны Горчаковым для службы в стрельцах в будущем новом городе в Табарах. Эта поручная запись писана в Чердыни 21 февраля 7101 (1593) г. Несмотря на все это, город там построен не был. Явившись весной того же года на реку Тавду для построения нового города, воеводы выбрали место на северном берегу реки Тавды, ниже устья реки Пелыма, где стоял прежний острог. Об окончании строения города свидетельствует другая поручная запись, которая писана 24 июня 1594 г. в новом городе Пелыме.
§ 30. В том же наказе приводятся еще некоторые другие обстоятельства, касающиеся строения города Пе-лыма. Определив место воеводы вместе со своими людьми должны были заложить крепость и прежде всего построить острог. Табаринские и кошуцкие татары должны были рубить и подвозить лес. Пока это происходило, надо было принять все меры чтобы заманить к себе непокорного пелымского князя Аблегирима с его сыновьями, внуками и родственниками и наказать их должным образом. Сам князь и его старший сын Тагай вместе с пятью или шестью видными вогулами, принимавшими наибольшее участие в движении против русских, должны были поплатится жизнью, младшего же сына Аблегирима Таутая с женой и детьми приказано было отправить в Тобольск к князю Лобанову-Ростовскому. Если бы к этому встретились затруднения и князя Аблегирима с его близ-кими нельзя было уговорить приехать к воеводам, то последние должны были остаться в устье реки Пелыма, где стоял прежний острог. Князь Горчаков должен был с вооруженной силой отправиться против непокорных и, захватив их, поступить вышеуказанным образом. Об исходе этого дела в пелымском архиве сохранилось только следующее: Таутай и один из внуков Аблегирима, по имени Учет, в 7106 г. содержались в Москве под караулом, а в 7107 г. упоминается сын Тагая по имени Александр, находившийся в Москве и, по всем данным, бывший тем самым Учетом, который, приняв христианство, при крещении получил имя Александра. Потомки его под именем князей Пелымских жили сначала в Пелыме, потом служили в Верхотурье, а впоследствии были пожалованы в тобольские дворяне.
§ 31. Для защиты нового города было приказано взять 50 человек конных казаков и 100 человек пеших стрельцов, которые вместо обычного хлебного жалованья должны были служить с пашни, чтобы в дальнейшем не нужно было привозить для них хлебных запасов из России. Вместе с этим упоминается о переселении туда же крестьян из Москвы, Каргополя, Перми и Вятки, которые должны были около Пелыма пахать государеву пашню. Далее, нужно было набрать в Табарах и Кошуках молодых людей и поселить их семьями около города для той же государевой пашни. Остальные же, вместо ясака, составлявшего их соболей, который они платили в Тобольск, должны были оставлять хлеб. Но так как многие из этих распоряжений, содержащихся в наказе, не подходили к местным условиям, то в дальнейшем кое-что пришлось изменить, а другое совершенно отменить.
§ 32. Прежде всего окрестности города Пелыма и весь Пелымский уезд очень лесисты и болотисты и имеют немного мест, пригодных для пашни. Летом можно еще с трудом проехать на лошадях несколько верст от го-рода, а зимой из-за глубокого снега в лесах и непроезжих дорог чаще ходили пешком на лыжах, и на лошадях было невозможно ездить. По этой причине с самого начала конные казаки оказались здесь ненужными, и при-шлось сохранить только пеших стрельцов, число которых потом было сильно уменьшено. Что касается заведения пашни, то стрельцов, которых позже приравняли к казакам, снабдили пахотной землей по их потребности. Они селились при реках и речках везде, где только встречался небольшой клочок земли, пригодной для обработки. Для крестьян же переведенцев, которых указано было устроить около города, не нашлось совсем подходящих мест. Наказ предписывал, чтобы пахать на государя до 300 четвертей, но годной пахотной земли около города нашлось только 7 четвертей. Поэтому перевод людей из Табар и Кошуков не состоялся. Было только определено, чтобы некоторые из татар, по примеру русских крестьян, получив на посев из казны, пахали в своих деревнях землю на государя, что приведено было в исполнение спустя некоторое время.
§ 33. Как только был построен город Пелым, из вогульских волостей, плативших прежде ясак в Тобольск, были приписаны к Пелымскому уезду все те волости, которые находились по рекам Тавде, Пелыму, Сосве и Лозве, до границ Лозвинского уезда. Тогда же были переданы из Тобольска в Пелым табаринские татары, которые уже в 7102 (1594) г. начали обрабатывать государеву пашню. Кошуки же, которые тоже должны были быть присоединены к уезду нового города, остались в ведении Тобольска. Причиной этого явилось, может быть, то, что они жили одинокого далеко так от Пелыма, так и от Тобольска. Но Тобольск должен был в 7103 г. уступить Пе-лыму две другие, гораздо более значительные, вогульские волости — Большую и Малую Конду, находившейся в верхней части реки Конды, впадающей в Иртыш. Первая из них начала платить ясак в Тобольск в 1589 г., а вторая — в 1592 г. Это присоединение было сделано вполне правильно, так как верховья реки Конды подходили близко к верховьям реки Пелыма.
§ 34. После Пелыма последовало строение двух других городов: Березова и Сургута. Начало этому было положено, как можно доказать, в том же, 7101 г., который я считаю годом построения города Пелыма. Для строения города Березова, как было отмечено еще ранее, был послан воевода Никифор Васильев сын Траханиотов, о котором в пелымском наказе говорится, что быть ему со всеми другими воеводами в Пелыме не больше 8—10 дней, в течение которых надлежало построить здесь острог и положить основание укреплениям города. В случае если князь Горчаков был бы принужден идти на поиски непокорного князя Аблегирима, воеводы должны были ждать его возвращения в Пелыме, на что было назначено также от 8 до 10 дней. Следовательно, воевода Траханиотов легко мог в то же лето 7101 (1593) г. прибыть в Березов и, так как там уже был русский острог, положить начало новому городу в следующую осень. О том же можно заключить из царской грамоты, находящиеся в бере-зовском архиве, которая писана 17 августа 7102 г. и направлена указанному воеводе и его товарищу Афанасию Иванову сыну Благого, причем Березов назван в ней новым городом. Кроме того, мне был передан в Березове список всех воевод города с самого его основания, который был получен одним из тамошних жителей от своих предков; в этом списке воевода Траханиотов упоминается под 7101 г.
§ 35. Город Березов расположен на левом берегу реки Сосвы, впадающей с западной стороны в реку Обь, в 20 верстах от ее устья. Он лежит не на острове реки Оби, как это ошибочно утверждают некоторые землеописатели, так же и не стоял он прежде при реке Оби, потому что около этой реки мало мест, удобных для города. Сосва в своей нижней части течет почти параллельно с Обью. Между обеими реками расположены повсюду низкие места, заливаемые ежегодно при половодье; только северный берег Сосвы, благодаря высоте его, не подвергается наводнениям. Это обстоятельство было причиной того, что именно этот берег был избран для построения там первого острога и позднее города. Указанные низкие места всюду прорезаны протоками, образовавшимися от частых наводнений; самый значительный называется Пырсым и служит обычным водным путем из Оби до Березова. До города плавали этим притоком, впадающим в Сосву, и далее 18 верст вниз по Сосве, что гораздо удобнее и ближе, чем ехать по Оби вниз до устья Сосвы и по последней подниматься вверх до города.
§ 36. Другая выгода положения того места, где построен Березов, заключалась в том, что оно являлось почти центром всех вогульских и остяцких волостей, котрые до того возили ясак на реку Вымь. Река Сосва до са-мых своих истоков густо заселена вогулами. На реке Казыме, впадающей в Обь с восточной стороны против Березова, живет очень много остяков. Коренными же жителями на Оби вверх и вниз по течению являются частью вогулы, но большей частью остяки. То, что я здесь сказал о вогулах, основано на главном признаке, по которому различаются отдельные народы между собой, а именно на их языке, потому что в Березове ничего не знают о во-гулах, живущих по реке Сосове, их всех называют там остяками, несмотря на то, что в языке обоих народов име-ется значительная разница.
Строение Верхотурья и Туринска
ГЛАВА 5.
§ 15. Теперь на некоторое время мы должны вернуться к местности по реке Туре, чтобы упомянуть о двух городах, которые были вновь построены на ней. Первый из них был Верхотурье, который получил свое название по своему положению, как построенный в верховьях реки Туры. Второй город, для которого не нашли другого, более подходящего названия, был назван по той же реке Туринском.
§ 16. Поводом к построению города Верхотурья послужила трудная и далекая дорога через Чердынь к Лозвинскому городку. Вместо этой дороги на верховья реки Туры в 7105 г. неким Артемием, или Артюшкой, Бабиновым была указана другая, более близкая и удобная дорога через Соликамск. Эта дорога была тщательно вымощена. Потомки этого Бабинова живут поныне в деревне Чикмане в Верхотурских горах на большой дороге. Они очень гордятся заслугами своего предка и хранят у себя жалованную грамоту царя Михаила Федоровича, данную Бабинову за то, что он указал эту дорогу и сделал ее удобной для проезда.
§ 17. У конца этой дороги, там, где она подошла к реке Туре, было признано необходимым иметь укрепленное место, подобное тому, которое было на Лозве. Но это делало Лозвинский городок ненужным. Около него было очень редкое вогульское население, поэтому было излишним тратить средства на содержание этого городка, так как вогулами можно было удобно управлять и держать в подчинении частью из Пелыма, частью из нового города Верхотурья. Лозвинский городок был срыт, а служилые люди из него были использованы при построении и заселении города Верхотурья.
§ 18. На том месте, которое было избрано для нового города, находился в древности вогульский городок. Который на пермском или зырянском языке называли Нером-карра. Как это отмечено в своем месте, ни в коем случае не заслуживает доверия сообщение Страленберга о том, что будто бы Ермак по прибытии своем в Сибирь построил тут первый город. Старое пермское название этого места сохранилось в наименовании не большой речки Неромки, которая впадает в Туру в двух верстах ниже города. Город стоит на высоком утесе, который со стороны реки очень крут; здесь, как говорят, находился старый вогульский городок, и на этом же месте был поставлен внутренний острог. В одной из царских грамот, которая находится в верхотурском архиве, найдено мною описание этой местности до построения города. Крутой утес возвышался на 12 и более саженей над поверхностью реки, в длину же по реке он был равен 60 большим саженям. К этому нужно еще прибавить, что река отделяется от остальной местности двумя буераками, по которым протекают небольшие речки; берега же реки здесь довольно крутые.
§ 19. Хотя по своему естественному положению это место казалось удобным для построения города, но все же его нельзя признать подходящим для этого. Не говоря уже о неровности земли, которая происходит от буераков, самая почва здесь слишком камениста и болотиста, так что не везде она пригодна под пашню. Река там недостаточно глубока, большие нагруженные суда могут ходить по ней только ранней весной, а лежащие вокруг местности слишком лесисты, чтобы прокормить большое сельское население. Однако цель, которую имели в виду постройки города, была достигнута. Если город не имел возможности сильно расти, все же по своей величине он был не из последних. Для улучшения судоходства в реке стали грузить суда не в городе, а несколько ниже, в 40 верстах от него.
§ 20. Наблюдение за строением города было поручено воеводе Василию Петрову сыну Головину и голове Ивану Васильеву сыну Воейкову. Людей, нужных для построения города, они должны были набрать в Перми, отчего их отправление затянулось. Время построения города, указанное в грамотах и в летописях, — 7106 (1598) г. — примечательно тем, что в этом году умер Царь Федор Иванович и вступил на престол царь Борис Федорович Годунов. Тогда же была построена в Верхотурье соборная Троицкая церковь, которая существует там до сих пор, хотя прежняя была деревянная.
§ 21. Верхотурский уезд был тогда очень большой. По реке Туре он граничил с Тюменским уездом, на севере к нему были приписаны все вогулы, которые прежде зависели от Лозвинского городка, за исключением, впрочем, тех, которые жили ближе к Пелыму и отошли к этому городу. К югу он простирался до реки Чусовой и Сылвы. Вогулы, жившие здесь, были до того времени в ведении города Чердыни, но так как они были слишком удалены от него, к тому же часто жаловались на притеснения пермских сборщиков ясака, то состоялся царский указ о приписке их в Верхотурскому уезду. Ясак, собранный в Верхотурье в первый год, состоял из 30 сороков соболей кроме многой другой мягкой рухляди, а именно куниц, бобров, выдры, лисиц и белок. О приеме в Москве ясашной казны в следующем, 7107 г., сохранилась в Верхотурье соответствующая грамота.
§ 22. При построении Верхотурья имелось, несомненно, в виду, что в нем, ближайшем к России сибирском городе, через который ввозились и вывозились товары, должна быть учреждена таможня и должен быть тщатель-ный досмотр всех проезжающих. Ввиду этого в 7108 (1600) г. в Верхотурье был построен для поклажи товаров большой гостиный двор, причем был издан строгий указ, чтобы торги во всем Верхотурском уезде производились только на гостином дворе в Верхотурье.
§ 23. Построение города Верхотурья было одним из первых дел царя Бориса, касавшихся Сибири; в последующие годы он продолжал заботиться об увеличении доходов государства и строении новых городов в Сибири и введении там лучшего управления. Примечательное обстоятельство, принадлежащее не столько к сибирской, как к общей русской истории, заключается в том, как царь Борис, получивший царский престол путем убийства царевича и наследника престола Димитрия Ивановича, старался ласками и милостями снискать себе расположение народа. В архивах Верхотурья, Пелыма, Тюмени и Тары сохранились его указы, в которых говорится, что ради восшествия его на всероссийский престол и коронования его на царство, а также многолетнего здравия наследника его Федора Борисовича все сибирские татары и прочие сибирские народы милостиво освобождаются от обычного ясака на 7108 год. По другому же указу, который ссылается на предшествующий, предписывает, наоборот, чтобы в 7109 г. был возобновлен снова сбор ясака. В этом указе имеются различные дополнительные распоряжения, имеющие целью предупредить всякие злоупотребления по сбору ясака. Они сохраняют свою силу до сих пор, и повторение их не является лишним.
§ 24. Легко представить себе все те трудности, которые приходилось испытывать из-за подвод всем приез-жавшим по государевым делам в Сибирь, тогда еще слабо населенную русскими. Вся тяжесть подводной повинности падала исключительно на туземцев, а те часто не имели возможности дать столько подвод, сколько требовалось. Горькие жалобы вогулов, живших по большой дороге Верхотурского уезда, поданными ими по этому поводу в 1599 г., по всей вероятности, дали повод к поселению в разных местах Сибири ямщиков. Они обязаны были ставить даром подводы, но зато получали значительные пашенные земли, с которых не должны были платить податей.
§ 25. Этой же причине обязан своим возникновением город Туринск. Между Верхотурьем и Тюменью на половине дороги надо было иметь ямскую слободу, для чего было выбрано то место, где жил самый известный в тех местах князец Епанча, по имени которого новый город в просторечии часто называется Епанчиным. О его строении имеется несколько грамот, и среди них наказ голове Федору Осипову сыну Янову, которому было пору-чено наблюдение за постройкой и заселением города. Туринским назывался тогда еще не город, а только острог, который в скором времени получил права города. Я изложу кратко содержание этого приказа.
§ 26. Незадолго до этого Янов был послан вместе с князем Лукой Осиповичем Щербатовым в Тюмень, что-бы помогать последнему на воеводстве. Весною 1600 г. Янов получил указ отправиться на место жительства Епанчи, чтобы устроить там ямскую слободу, и для того набрать 50 семейств и, сверх того, поселить там же 100 семей пашенных крестьян. Для защиты слободы от неприятельских нападений необходим был острог, построению которого Янов положил начало. 30 человек казаков, данных ему из Тобольска и Тюмени, и 20 плотников с Верхотурья выполняли эту работу. По окончании постройки острога плотники были посланы обратно на Верхотурье, казаки же должны были остаться служить в новом остроге. Янов взял также из Тюмени две пушки со всеми припасами к ним, другие же все были присланы ему с Верхотурья. 55 семей пашенных крестьян и 6 семей ямщиков были уже отправлены из Казани на Верхотурье для поселения в Сибири. Остальных же определено было набрать из охочих людей.
§ 27. Что построение города Туринска произошло в 1600 г., ясно из царской грамоты 12 октября 7019 г. о построении там первой церкви. Согласно грамоте, Туринск представляется уже населенным местом. Сибирь в то время была в такой славе, что в России находилось много охотников, готовых переселиться туда на постоянное жительство. Большая часть переселенцев происходила из Холмогорского уезда, который позже стал называться Архангельским, а именно с Ваги, из Устюга, из Сольвычегодска и других городов. Ямщики, ради которых был построен город Туринск, первоначально поселились внутри острога, но в скором времени им было разрешено жить вне острога. Они выбрали себе место, где когда-то жил князец Епанча, которое поныне называется Ямской слободой. По рассказу тамошних татар, Епанча будто бы тогда был еще жив и добровольно уступил свою землю русским, сам же стал жить после того в Енбаевых юртах, в 14 верстах от Туринска вниз по Туре; вот почему жи-тели этой деревни выдают себя до сих пор за потомков Епанчи.
§ 28. Чтобы образовать для нового острога уезд из татарских волостей, в следующем году приказано было присоединить к нему те волости, который лежали от Тюмени вверх по течению Туры и находились ближе к новому острогу. Это касалось также тех 50 человек татар, которые жили вместе с князем Епанчей и о которых брат Епанчи Тувонга, в поданной им челобитной, просил, чтобы им платить ясак в Туринске. Хотя в Тюмени возражали против этого и заявляли будто бы Янов велел написать эту челобитную вопреки желанию татар, но все же просьба Тувонги была удовлетворена, так как справедливость ее была очевидна.
§ 29. С другой стороны, среди волостей, переданных из Тюмени в Туринск, находились такие, которые были очень удалены от Туринска и подошли ближе к Верхотурью; потому в 1603 г. они были взяты из Туринского уезда и приписаны к Верхотурскому, причем границей между уездами обоих городов было положено устье реки Тагила.
§ 30. К истории построения города Туринска надо еще добавить, что первый острог построен был весьма плохо и потому через три года, в 1603 г., его пришлось делать опять почти заново. Тогда же принялись усердно за исправление большой дороги между Верхотурьем и Туринском вдоль реки Туры; она была очень неудобна в лет-нее время из-за большого числа речек и болот, кроме того, вследствие извилистости реки Туры ее приходилось много раз переезжать. Поэтому стали искать более близкую и более сухую дорогу и нашли таковую через так называемый Тагильский волок, по которому с тех пор стали ездить с большими удобствами.
§ 31. Одновременно с Туринском на берегу на реке Тазе началось строение города Мангазеи при следующих обстоятельствах. Уже за несколько лет перед тем из Березова начали проведывать места, лежащие к востоку, по рекам Пуру, Тазу и Енисею. На реке Тазе нашли самоедов, которые называли себя мокосе, и это обстоятельство послужило основанием для названия тамошних мест по-русски Мангазеей. Эта местность была особенно хорошо известна русским и зырянам, которые жили по рекам Двине и Печоре и в поисках соболей и для торговли часто ходили в эти места; некоторые из них тайно собирали ясак с тамошних самоедов в свою пользу, как будто бы они были посланы по государеву указу.
§ 32. В сибирских летописях рассказывается, что уже во времена царя Федора Ивановича, в 7106 г. был послан из Москвы Федор Дьяков для проведывания мангазейских мест до самой реки Енисея и для обложения ясаком тамошних народов. Вместе со служилыми людьми, данными ему из Тобольска, он побывал в тех местах и собрал там для государя первый ясак, с которым вернулся в Москву в 7108 г. Построение же города Мангазеи началось не ранее 7108 г. и было приведено в исполнение двумя письменными головами, князем Мироном Шаховским и Данилой Хрипуновым, и сотней тобольских казаков. Кроме царской грамоты, находящейся в березовском архиве, и сохранившегося частично наказа, данного в 7109 г. на имя следующих мангазейских воевод, у нас нет других исторических данных, которые могли бы служить для разъяснения обстоятельств, сопровождавших по-строение этого города.
§ 33. Путь в Мангазею шел по воде. Назначенные в этот город служилые люди, часть которых составляли березовские казаки, строили нужные им суда, 4 коча и 2 коломенки, в Березове. Коломенки должны были служить для перевозки съестных припасов, но, к несчастью, в Обской губе они потерпели крушение, причем часть припасов погибла, другая же была подмочена. Что касается внешнего вида кочей, то они были похожи на теперешние галиоты, имели длину около 12 саженей и покрыты палубой, были плоскодонные и сидели не слишком глубоко. Малое знание морского дела было причиной того, что на кочах ходили только с попутным ветром и почти совсем не умели пользоваться боковыми ветрами. На таких же судах ходили в старину из Архангельска в Мезень, Пустозерск и на Новую Землю. Коломенки же — большие барки, которые до сих пор употребляются на разных реках в России.
§ 34. Видимо, в то время еще не знали хорошо, как ездить в реку Таз через Обскую губу, и потом часть пути всегда совершалась по суше. Самоеды помогали тем, что давали своих оленей для перевозки тяжелых предметов и съестных припасов. Для служилых же людей уже было привычным делом ходить на лыжах.
§ 41. Для города Мангазеи князь Мирон Шаховский нашел удобное место на восточном берегу реки Таза, в 200 верстах от устья. В данное время этот город больше не существует, так как с течением времени он был оставлен, а вместо него основали Новую Мангазею на реке Турухане. Город был окружен четырехугольным острогом, внутри которого находилась соборная Троицкая церковь. вне острога, среди дворов местных жителей, находились еще две церкви, одна — во имя Успения Пресвятой Богородицы и другая — во имя Макария Желтоводского. Естественное положение города было удобным и безопасным. Довольно большая речка, называемая Осетровской, а по-самоедски Сулей-яга, протекала около города и впадала в Таз выше города. Несколько ниже города находилась другая речка, Ратилиха, а по-самоедски Тирма. Реку Таз от ее устья можно было проехать на лодках в 9 дней, вниз же по течению от города до устья, во время весеннего половодья, путь совершали всего в 2 ½ — 3 дня. В отношении высоты места положение теперешнего города Новой Мангазеи, или Туруханска, мало отличается от прежнего, потому что в обоих местах в одно и то же время наблюдается одинаковая продолжительность дня и ночи.
§ 43. Теперь нам следует вернуться к местностям по реке Оби, где особенно замечательным было в то вре-мя построение города Томска, начатое и завершенное в 7112 (1604) г., весьма удачно и с немалой пользой для тех мест. До построения Томска окрестная страна зависела от Сургута, хотя один из здешних татарских родов, так называемые еуштинцы (по-татарски «еушта», во множественном числе «еушталар»), считал, что все соседние татары подчинены им. Когда же власть русских укрепилась в этих местах, их князец Тоян поехал в Москву, где 25 марта 1604 г. подал челобитную, в которой со всем своим родом и улусными людьми, которых насчитывал до 300 человек, добровольно подчинился русской власти. Он обещал также помочь покорить живших в соседстве киргизов, чатских татар и теленгутов, местожительство и численность которых он указал в своей челобитной. Тоян предлагал построить в его родных местах городок, который, по его мнению, принесет Русскому государству большую пользу. Для себя и своих еуштинцев он выпросил освобождение от ясака.
§ 44. Предложение о построении города было принято благосклонно в Москве. Казацкому голове Гавриле Иванову сыну Писемскому и сыну боярскому Василию Фомину сыну Тыркову приказано осуществить это дело, что и было ими исполнено еще в то же лето. О том, как строился город, в архивных делах не сохранилось известия, но можно думать, что для этого было использовано много народа, так как работа шла чрезвычайно быстро. Среди других принимали в этом участие 100 человек кодских остяков со своим князцом Онжей, которые ставили себе это в особую заслугу и за что они несколько лет спустя от царя Василия Шуйского получили особую жалованную грамоту.
§ 45. Что касается места, которое было выбрано для города, то, пожалуй, трудно найти там другое более удобное. Река Томь, как известно, впадает в Обь с восточной стороны, но имеет с ней почти одинаковое направление и большей частью течет с юга на север. На правом, или восточном берегу этой реки, приблизительно в 60 верстах от ее устья, подымается довольно значительная гора, и ее-то строители признали особенно удобной для своей цели. С речной стороны, где подъем на гору особенно крут, они заложили небольшой деревянный город. Жилые дома поместились позади города на той же горе и были обнесены стоячим тыном. Позднее же, с увеличением населения, сильно застроилась и нижняя часть под горой до самого берега реки Томи. По этому нижнему посаду протекает течка Ушай, или Ушайка, которая впадает в Томь.
§ 46. Нельзя достаточно нахвалиться плодородием окружающих местностей. Повсюду лежит такой тучный чернозем, что еще никогда не было необходимости удобрять его, и притом такой рыхлый, что работа земледельца очень облегчена. Впрочем, в отношении плодородия в Сибири много мест, подобных Томску. Неоднократно пробовали удобрять эту землю в надежде, что она даст еще больший урожай, но получалось как раз обратное: развивался в длину стебель, а колос от этого значительно уменьшался. Плодородие страны должно было привлечь туда большое количество населения, поэтому-то Томский уезд — самый населенный из всех сибирских уездов. Росту города особенно способствовала выгодная торговля с соседними калмыками и монголами. Множество рыбы, которую дает в изобилии река Обь, приносит жителям большую прибыль, хотя рыба здесь и ценится меньше, чем в низовьях реки Оби, где большой недостаток в других дарах природы.
См.: Миллер Г.Ф. История Сибири. Изд. 2-е, доп. Т. I. М., 1999. С. 216—217, 245—247, 266—278, 297—303, 305—307
§ 43. Когда все было готово к отправлению, Ермак произвел смотр своему отряду и обнаружил, что за минувшую зиму почти половина его выбыла из строя — часть людей сбежала, часть была убита, а иные померли своею смертью. Осталось всего 1636 человек, с которыми он 1 мая 7088 (1580) г., по вскрытии рек, снова отправился в путь. Небольшая речка Жаравля впадает там в Баранчу с южной стороны. В устье этой речки Ермак велел выстроить небольшие плоты, на которых он плыл до Тагила. На этой реке строили опять струги, из-за чего пробыли там несколько недель; это место получило также название Ермакова городища, потому что из предосторожности Ермак приказал и это место некоторым образом укрепить.
§ 44. Во время пути по Тагилу ничего особенного не произошло. Этой рекой Ермак добрался до реки Туры, по которой и следовал далее вниз по течению. Здесь можно исправить неверный рассказ Страленберга*, который говорит, будто Ермак через Верхотурские горы добрался до реки Туры, где из-за зимнего времени он должен был остановиться и устроить укрепление в том месте, где ныне стоит город Верхотурье; там он будто получил от Строганова новые запасы продовольствия и военного снаряжения, с которыми в следующую весну, на выстроенных им судах, отправился вниз по Туре и Тоболу до татарского города Сибири на Иртыше. Что в этом рассказе заслуживает доверия, будет видно из дальнейшего рассказа.
§ 45. В это время на реке Туре, в том месте, где потом был выстроен город Туринск, жил татарский князец Епанча, или по-татарски Япанза, которому подчинялись и живущие в тех местах вогулы. Он собрал столько людей, сколько только мог собрать, чтобы помешать казакам спокойно проехать по реке Туре. Первое его нападение произошло в том месте, где теперь находится село Усениново. В этом месте Тура делает большой изгиб к северу, который оканчивается только у Туринска. Это, казалось, давало Епанче известное преимущество. Не достигнув вначале полного успеха, пока казаки продвигались кружным путем по воде, он отправился кратчайшим сухопутным и снова напал на них. Но выпущенные им с берега стрелы причинили мало вреда казацким судам. Зато казацкие ружья действовали с большим успехом: одного залпа их было достаточно, чтобы разогнать весь татарский и вогульский отряд. В наказание за это нападение Ермак велел остановиться у юрт Епанчи и, по разграблении их, велел обратить в груды пепла.
§ 46. Остальной путь по реке Туре сопровождался большей частью таким же разорением расположенных по берегам татарских селений. 1 августа Ермак подошел к городку Чимги, или Тюмени, и завладел им без особых затруднений. В Ремезовской летописи, из которой беру эти подробности похода Ермака, упоминается еще о каком-то Чингисе, которого Ермак победил, но это ошибка, происшедшая, кажется, от смешения древней истории с новой. Мне думается, что это был незначительный татарский князец или мурза, живший во времена Ермака со своими людьми в Чимге. Если бы какой-нибудь хан имел там свое пребывание, то, без сомнения, у тюменских татар сохранились бы об этом какие-либо предания.
§ 47. Окресности Тюмени очень красивы, и жившие там татары были богаты хлебом и скотом, а потому казаки нашли там для себя большие запасы продовольствия. Это обстоятельство, если верить Ремезовской летописи, заставило Ермака зимовать в Тюмени. Но против этого говорят все остальные сибирские летописи, из которых видно, что Ермак в то же лето дошел от Тагила до Иртыша и той же осенью взял город Сибирь, тогда как по Ремезовской летописи это произошло только в следующем году.
*Страленберг (Тарбберт) Филипп-Иоганн — пленный шведский офицер, сосланный в Тобольск. Занимался изучением Сибири. — Прим. ред.
ГЛАВА 3.
§ 34. В этой же летописи затем рассказывается, что первого июля Ермак предпринял новый поход по реке Тавде для покорения тамошних вогулов. Она кратко сообщает, что Ермак завоевал Лабутинский городок, взял в полон князца Лабуту, завладел большими богатствами, имел сражение при реке Паченке, после чего Поганое озеро наполнилось трупами, и заставил волости Кошуки, Кондырбай* и Табары платить ясак. Эти немногие обстоятельства достаточно подтверждают те предположения, которые я сделал во 2-й главе по поводу похода вверх по реке Тавде, говоря, что эти два похода, по всей вероятности, являются одним и тем же. Следовательно, необходимо здесь привести из указанного там источника подробности этого похода.
§ 35. До самой Тавды ничего особенного не произошло, так как все эти местности уже были подвластны казакам. В низовьях Тавды жили тогда татары, которых летопись делит на две волости: Красноярскую и Калымскую. Она упоминает также князца Лабуту, о котором остальные летописи рассказывают, что он жил в Лабутинском городке. Теперь, правда, под этими названиями нет особых волостей, и вообще татары больше не живут на реке Тавде, так как после возникновения здесь русских деревень они переселились на реку Тобол. Однако недалеко от устья Тавды, впадающей в Тобол, находится татарская деревня Красноярские юрты, жители которой рассказывают, что они когда-то жили на Тавде. Про князца Лабуту мы имеем несколько больше данных. В тобольских ясачных книгах упоминается татарская волость Лабутинская. Кроме того, известна речка Лабута, впадающая в Тавду, где, вероятно, и находился вышеназванный городок и где еще и сейчас под этим старым названием находится русская деревня. Когда эти татары принуждены были отражать первое нападение Ермака, то они думали сопротивляться и собрались около речки Паченки, на которой теперь построена деревня того же названия. Жестокая битва принесла казакам полную победу, и татары были так разбиты, что ни одного из них не осталось в живых. Среди убитых был князец по имени Печенег. Находящееся там озеро было полно мертвыми телами и потому получило название Поганого озера. Составитель летописи пишет, что даже в его время озеро было полно человеческих костей. Что касается теперешних жителей, то никто из них не мог дать мне объяснения этому названию.
§ 36. После этого Ермак подошел к вогульским юртам, во главе которых стоял тогда Кошук. Кошуцкий городок и Кошуцкая волость до сих пор известны на реке Тавде. Этот слабый народ сдался после первого же наступления и принес в дар все имевшиеся у него в запасе меха, которые Ермак принял как ясак. Есаул по имени Ичим-ха сообщил казакам о том, какие народы живут далее по реке Тавде, как велико число жителей там, какое они имеют оружие, чем питаются, и тому подобные сведения, которые вообще необходимы завоевателям неизвестных земель. Казаки никогда не забывали усердно собирать подобные сведения.
§ 37. Одно местечко, которое далее попалось им на пути, называлось тогда Чандырским городком. Теперь это только деревня, последняя в Кошуцкой волости. Здесь казаки также встретили слабое сопротивление. Они нашли там известного шайтанщика, который по приказу Ермака показывал казакам свое искусство. Если верить летописям, оно заключалось в следующем: он дал себя связать и воткнуть себе в живот нож, который до тех пор не вынимали, пока шайтанщик не дал ответа на все предложенные вопросы. После того как он ответил и нож из него вынут, шайтанщик вскочил и, освобожденный от пут, выпил несколько горстей крови, текущей из раны, на-мазал той же кровью рану, после чего она сейчас же зажила, и от нее не осталось следа. В этом рассказе нет ничего сомнительного, кроме того, что он велел себя вязать другим и не сам колол себя, как это обыкновенно делают другие, ему подобные. Таким фокусам могут удивляться только глупые люди. Если внимательно следить за движениями рук шайтанщика, то обман обнаружится очень быстро. Возможно, что Ермак сказал шайтанщику, что он хочет вернуться на Русь через горы, и потребовал от него предсказания своей судьбы. Шайтанщик, должно быть, отвечал, что Ермак дойдет до Тавды, не дальше пелымских вогулов, оттуда вернется по Иртышу и будет иметь успех в борьбе с татарами. Он дал бы лучшие доказательства своего пророческого дара, если бы мог предсказать Ермаку его печальный конец. Об этом же, как говорит летопись, он не обмолвился ни словом.
§ 38. Затем казаки пришли к вогулам, во главе которых стоял Табар, или по их произношению, Тобар. Здесь Ермак не хотел задерживаться и довольствовался тем, что успели собрать с вогулов наспех: время года не позволяло ему долго останавливаться, если он хотел дойти до пелымских вогулов, о чем было ему предсказано. От этого Табара ведет свое название главное местечко этой волости — Табаринский городок, или Табаринская слобода. Оно лежит при устье небольшой речки Иксы и, по своему положению, возвышается над прочими низкими и болотистыми местами. Летопись добавляет, что здесь был убит некий воин, который был ростом в 2 сажени и мог схватить и сразу раздавить 10 человек; много усилий было сделано, чтобы взять его живым и увезти с собой, но ничто не помогло, добровольно же он не хотел сдаться, и нужно считать чудом, что его удалось убить. Подобные сказки не могут относиться к бедным вогулам в которых так мало воинственного и из среды которых едва ли кто-либо достигал двухаршинного роста.
§ 39. Пелымские вогулы были своевременно предупреждены своими соседями о предстоящем появлении казаков. Их первой заботой было укрыть в безопасном месте на реке Конде своих жен и детей. В городке остались только самые видные и сильные, которые под начальством князца Патлика храбро сопротивлялись казакам. Однако казаки победили, и почти все вогулы были перебиты. Ермак велел явиться к нему нескольким из оставшихся в живых и расспрашивал их о пути с верховьев Тавды в Пермскую землю и на Русь. После этого 4 октября он двинулся в обратный путь, во время которого не произошло ничего замечательного, кроме того, что он у табаринцев и кошуков, занимавшихся земледелием, взял вместо ясака хлеба, чтобы обеспечить себя на зиму. С тех пор так и пошло, что в последующее время они платили ясак хлебом.
* Может быть, она должна называться Чандыр, который упоминается в тех местах. Прибавление «бай» показывает, что так звали прежнего владельца, так как бай или бий означает на татарском языке видного человека или господина, то же самое, что по-турецки бек. — Прим. Миллера.
Строение городов Тюмени, Тобольска, Лозвы и Пелыма
ГЛАВА 4.
§ 1. После вышеописанных неудач Москва все-таки не теряла надежду на окончательное покорение Сибири. Дело, правда, надо бы начинать сначала, но все же намеченное ранее было выполнено без особых затруднений: некоторые пути в Сибирь и местоположение тамошних стран стали уже известны, и при одном упоминании русского имени Сибирь приходила в трепет; поэтому достаточно было незначительного количества русских, что-бы предпринять и выполнить все без особого труда.
§ 2. Когда возвратился из Сибири в Москву первый воевода — Глухов и от него узнали о совершенно из-менившихся обстоятельствах в Сибири, нельзя было ожидать большей удачи от посылки второго воеводы —Мансурова. Поэтому царь указал отправить туда новых служилых людей, которые должны были помочь воеводе удержаться на реке Оби, а самим с большей настойчивостью продолжать начатое дело и вернуть потерянные завоевания. Считали, что для этого сначала вполне достаточно небольшого отряда из 300 чел. стрельцов и казаков. Руководство ими было поручено двум воеводам — Василию Борисовичу Сукину и Ивану Мясному, а также письменному голове Даниле Чулкову. Отъезд их из Москвы произошел приблизительно в середине зимы 7094, т.е. в начале 1586 г.
§ 3. Либо в царском наказе было написано, или новые воеводы сами были осторожны, но они не решились сразу заходить очень далеко. Прежние походы были направлены прямо на Иртыш и к городу Сибири, воевода же Сукин занял место при реке Туре, там, где когда-то стоял старый татарский город Чимги. Он прибыл туда 29 июня 7094 г. и начал строить город, получивший позднее татарское название Тюмень.
§ 4. Этот город расположен на правом, или южном, берегу Туры, на высоком и ровном месте, где берег поднимается на 10 саженей выше уровня реки. Ни одна из сибирских местностей не обладает, кажется, такими природными преимуществами. Место, занимаемое городом, тянется во все стороны на равной высоте и покрыто плодороднейшей пахотной землей. Левый же, или северный, берег реки низкий и весьма лесистый. И татары и русские поступали поэтому правильно, когда здесь строили свои первые города. Земля в том месте очень рыхлая, и с незапамятных времен образовались тут буераки, которые настолько глубоки, что доходят иногда до уровня реки Туры, а в других местах уходят дальше в глубь земли. Между такими баераками и не на самом берегу реки находился старый татарский город, от которого и сейчас еще остались следы в виде земляного вала и рва, прове-денных от буерака до буерака. Однако Сукин при выборе места для Тюмени не последовал примеру татар. Разме-ры татарского городища были недостаточны даже для маленького городка, не говоря уже о целом городе, на будущий рост которого можно было возлагать большие надежды. Сукин, наоборот, построил город на берегу реки ниже того места, где буераки сходятся общим устьем к реке Туре.
§ 7. Само собой разумеется, что воеводы нового города занялись покорением живших в тех местах татар и принуждали их к уплате ясака. Последнее произошло без особых затруднений, почему устные предания и летописи очень мало говорят об этом. У татар не было тогда собственных начальников, которые могли бы защитить их от русских. Живя оседло в своих юртах, они имели свои земли и занимались земледелием и скотоводством и должны были бы всего лишиться, если бы добровольно не подчинились русским. Местности по рекам Пышме, Исети, Тавде и Тоболу, почти до его устья, входили тогда в состав Тюменского уезда. В дальнейшем, когда число городов увеличилось, границы этого уезда заметно уменьшились, так как каждый из новых городов получил из Тюменского уезда лежавшие вблизи земли, которыми сама Тюмень не могла управлять за дальностью расстояния.
§ 8. Городом Сибирью на Иртыше владел пока еще князь Сейдяк. Он стал сильнее, после того как к нему пришли некий султан или царевич Казакской орды и мурза Карача, незадолго до того присоединившийся к нему. Несомненно, что тамошние татары после ухода хана Кучума признавали Сейдяка своим законным государем и платили ему обычную дань. Преждевременным нападением на Сейдяка русские не хотели, однако, подвергать себя опасности. Они написали в Москву, прося о дальнейших распоряжениях и указывая на небольшое количество служилых людей, находящихся в Тюмени, которых было недостаточно даже для защиты этого города. Через короткий срок, летом 7095 (1587) г., в Тюмень прибыло 500 чел. новых служилых людей, которые привезли царский указ о том, чтобы письменный голова Данила Чулков отправился с этими людьми на Иртыш и заложил бы вблизи татарского города Сибири другой город, из которого было бы удобнее принимать соответствующие меры против татар.
§ 9. Так было положено начало главному городу Сибири — Тобольску, который первоначально состоял из небольшого деревянного укрепления и нескольких построек для служилых людей. Вскоре после своего основания Тобольск стал местом пребывания главных воевод и позже губернаторов всей Сибири, откуда посылались распоряжения всем остальным постепенно возникавшим и подчиненным ему городам и местечкам Сибири. В этих распоряжениях указывалось, между прочим, как надо с пользой для государства управлять покоренными народами и как, смотря по обстоятельствам, лаской или принуждением, подчинять еще не покоренных. При основании То-больска туда был назначен только письменный голова, человек невысокого ранга, очевидно, потому, что не могли сразу учесть то значение, которое было связано с созданием этого города. Чулков со своими людьми отправился в путь из Тюмени водою сразу же по получении приказа, т.е. летом того же, 7095 (1587) г. Город был построен им на высоком восточном берегу реки Иртыша, против устья реки Тобола, без малейших препятствий со стороны живущих там татар.
§ 10. Согласно устным рассказам, город был заложен в том месте, где теперь находится архиерейском дом с принадлежащими к нему дворовыми постройками. По Ремезовской летописи, Чулков построил тогда же Троиц-кую церковь и за городом, под прямым взводом, другую церковь — Всемилостивого Спаса. В последующее время с городом и с церквами происходили частые перемены, о чем будет сказано в своем месте.
§ 11. Таким образом вместо города Сибири, в той местности, в центре бывшего Татарского царства, поя-вился теперь другой город, который благодаря своей близости к Тюмени и удобному короткому и прямому пути с Тобола на Иртыш, являлся надежной пристанью, откуда можно было подниматься и спускаться по Иртышу, в чем он имел большие преимущества перед городом Сибирью. Но все это имело бы небольшое значение, если бы упорный враг, которому простой народ в окрестных деревнях был безусловно предан, оставался бы попрежнему поблизости. Вероятно, Чулков не имел распоряжения из Москвы применить против него силу или сам на это не решался. Наоборот, он больше старался о том, чтобы наладить хорошие отношения с живущим там народом и, заручившись его доверием, впоследствии легче, без особых потерь для себя, овладеть наиболее видными людьми из их среды и таким образом навсегда подчинить остальных Русскому государству. Но князь Сейдак и его люди были настолько неосмотрительны, что, несмотря на близкую опасность, не делали ни малейших попыток изгнать или, по крайней мере, ослабить русских, а что из этого вышло, послужило всецело на пользу русским.
§ 16. В то время было решено построить город на реке Лозве, впадающей в Тавду, в том месте, где Лозва становится судоходной. Его назвали Лозвинским городком или городком на Лозве. Частые отправки в Сибирь и обратно, а также стремление к дальнейшему расширению русских владений в Сибири делали этот городок крайне нужным. Так как в то время обычный путь в Сибирь шел через Чердынь вверх по реке Вишере, а оттуда через горы к реке Лозве, впадающей в Тавду, и далее вниз по Тавде до Тобола и Иртыша, то в том месте, где Лозва начинает быть судоходной, необходимо было иметь пристань, чтобы в весеннее время строить там суда и держать в безопасности продовольственные и иные запасы, которые по окончании ледохода можно было бы отправлять дальше. К этому нужно прибавить, что с живущих в тех местах вогулов, подчиненных до тех пор городу Чердыни, можно было теперь получать ясак с большей исправностью и правильностью, и в то же время представлялась большая возможность покорить других вогулов, живших поблизости. Однако обо всем этом ничего не говорится в сибирских летописях, а в сибирских архивах от этих лет не сохранилось никаких дел. От Лозвинского городка через несколько лет не осталось никаких следов. Трудно надеяться, что о построении его найдутся в дальнейшем более подробные сведения. Единственно что остается, это определить приблизительно время его возникновения.
§ 17. В архиве города Пелыма нашел я известие 7102 г., из которого видно, что городок при реке Лозве существовал уже в 7098 (1590) г. и что воеводой в нем был тогда Иван Григорьев сын Нагово. В этом же известии говорится, что в указанном году с Лозвы ушли несколько человек казаков, которых приказано было разыскать. Сверх того, в наказе первому Пелымскому воеводе — князю Петру Ивановичу Горчакову о строении города Пелыма 7100 (1592) г. Лозвинский городок называется «новым городом» и опять упоминается в нем тот же воевода Иван Нагой. Так как в те времена не было обыкновения оставлять одного и того же воеводу более двух или трех лет на одном месте, то можно думать, что Нагой был назначен воеводой не ранее 7098 г. По этому обстоятельству и по добавлению к названию Лозвинского городка слова «новый», которое он сохранял еще в 7100 г., можно думать, что он был основан только за несколько лет перед тем. Из всего сказанного следует, что городок на Лозве был построен около 7098 (1590) г., по всей вероятности, воеводою Иваном Григорьевым сыном Нагово.
§ 18. Вогулы Верхотурского и Пелымского уездов, живущие при реке Лозве, показывают еще и теперь то место, где когда-то стоял Лозвинский городок. Об этом говорят остатки бывших здесь укреплений и домов. С юго-западной стороны в Лозву впадает речка Иивдиль, или Иивля; по словам вогулов, при устье этой речки будто бы стоял прежний городок. Немного дальше, выше этого места, находится теперь вогульская деревня Верхотурского уезда, получившая от этой речки свое название Иивль-пауль. От речки Иивли вниз по реке Лозве можно было беспрепятственно плыть во всякое время года если не на груженых дощаниках, то, во всяком случае, на больших лодках. Дальше вверх река становится мелководной, и на ней имеются пороги, так как она близко подходит к горам, но вниз по течению русло реки состоит частью из песка, а по большей части из ила, и течение ее не особенно быстрое. Указывают при этом, что так как берега повсюду сильно поросли лесом, то на них нет даже узкого бечевника, отчего происходило большое промедление при ходе вверх по реке, так как почти везде при этом суда приходилось тянуть бечевой или идти завозом, что сильно задерживало движение и делало путь по Тавде очень трудным. Это, очевидно, и явилось причиной, что в дальнейшем стали искать более удобных сообщений. Мы вернемся к ним, когда, по обстоятельствам времени и места, Лозвинский городок был оставлен.
§ 19. В том же, 7098 (1590) г., произошли еще некоторые события. Во-первых, на место письменного голо-вы Данилы Чулкова прибыл в Тобольск воеводы князь Владимир Васильевич Кольцов-Масальский, при котором произошла следующая перемена. Тобольск, зависевший до тех пор от Тюмени, стал быть собою и подчиняться в дальнейшем непосредственно Москве. Решение сибирских дел происходило там в первое время в Посольской канцелярии, называвшейся тогда Посольским четвертным приказом или же просто Посольским приказом, где главным судьей был тогда дьяк Василий Щелкалов.
§ 24. Чем более возрастала надежда на дальнейшие завоевания в Сибири, тем более становилось необходимым заняться заселением новых уездов русскими, покоренные народы держать твердо в руках и в дальнейшем стараться подчинить возможно большее количество их Русскому государству. Для этого необходимо было на том обширном пространстве, которое представляла известная уже тогда часть Сибири, строить новые города, снабжать их достаточным гарнизоном и заботиться о том, чтобы население было обеспечено необходимым количеством продовольствия. Таковы были намерения в Москве в 7100 (1593) г., когда решено было построить три новых города: Пелым, Березов и Сургут. Летописи относят начало этих городов к 7099 г., но так как при постройке первого из этих городов упоминается тобольский воевода князь Федор Михайлович Лобанов-Ростовский, о котором в тех же летописях сказано, что он занял место прежнего воеводы князя Кольцова-Масальского в 7100 г. и был Тобольским воеводой до 7103 г., то это является доказательством, что построение упомянутых городов не могло начаться ранее 7100 г.
§ 25. В то время в Чердыни был воеводой Никифор Васильев сын Траханиотов, которому было приказано направиться в Сибирь с некоторым числом служилых людей, для того чтобы удержать татар от набегов. Но вскоре после того он должен был со своими людьми идти для прикрытия строения города Пелыма, а затем для постройки города Березова. В архиве графов и баронов Строгановых, от которых я уже получил много ценных исторических материалов, имеется царский указ 5 июля 7100, в котором их предкам приказано присоединить к отряду Траханиотова 50 молодых вооруженных людей и держать, кроме того, еще 50 человек наготове на случай похода против пелымского князя. О последнем походе сведений не сохранилось. Что же касается построения города Пелыма, то об этом можно говорить более подробно, так как я нашел в Пелыме тот наказ, который был дан назначенному для построения города воеводе при его отправлении из Москвы. Очень жаль, что в этом наказе отсутствует начало и вместе и тем точное время оправления, которое в прежние времена обычно писалось в начале наказа. Однако из других обстоятельств видно, что отправление произошло в конце 1592 г.
§ 26. Князю Петру Ивановичу Горчакову было указано начать строение города Пелыма, а другим воеводам, отправленным в то же самое время в Сибирь, помогать ему в этом деле. Между ними вышеуказанный Траханиотов был первым. Два других были князь Михаил Волконский и князь Матвей Львов, но куда они были назначены, не указывается; кроме того, с ними было еще три письменных головы: Богдан Воейков, назначенный в Тюмень, Иван Змеев, отправившийся с Траханиотовым в Березов, и Семен Ушаков, оставшийся при князе Горчакове в Пелыме. Служилые люди состояли из некоторого числа детей боярских и казаков. С ними были также крестьяне, которые должны были завести пашню при новом городе на реке Тавде. С собой воеводы везли необходимое количество пушек, пороха, свинца и съестных припасов.
§ 27. По прибытии воевод в Пермь князь Горчаков должен был послать нескольких детей боярских к ля-линским и вишерским вогулам и взять у них по 25 человек, которых со своими сотниками, под предводительством детей боярских, отправить в новый Лозвинский городок, а затем против непокорного Пелымского князя. Князь Горчаков должен был заверить их в высочайшей царской милости и выдать каждому сотнику по 2 рубля, каждому рядовому по рублю и, кроме того, каждому из них по четверти муки.
§ 28. По приезде князя Горчакова с прочими воеводами в новый Лозвинский городок они должны были вместе со своими людьми помочь лозвинскому воеводе Ивану Григорьеву сыну Нагово сделать суда, которые должны быть готовы для продолжения пути в достаточном количестве обязательно к вскрытию реки. По прибы-тии на реку Тавду надо было с общего совета выбрать место, наиболее удобное для строения города. Воеводам было предоставлено самим решить: ставить ли город на старом месте, где стоял прежний городок или острог или начать строить город в Табарах. Это обстоятельство, а также упоминание перед тем о непокорном пелымском князе служат доказательством в пользу того, что было сказано выше о небольшом городке на реке Тавде.
§ 29. По-видимому, в Москве предполагали, что новый город будет построен не на старом городище при устье реки Пелыма, а в Табарах, может быть, потому, что это место представляло больше безопасности от вогулов и было известно, что там уже заведена пашня. В наказе несколько раз упоминается о будущем новом городе «в Табарах». Воевода князь Горчаков, по-видимому, был первоначально того же мнения, как можно заключить из сохранившейся в Пелыме поручной записи некоторых людей, которые при проезде через Чердынь были набраны Горчаковым для службы в стрельцах в будущем новом городе в Табарах. Эта поручная запись писана в Чердыни 21 февраля 7101 (1593) г. Несмотря на все это, город там построен не был. Явившись весной того же года на реку Тавду для построения нового города, воеводы выбрали место на северном берегу реки Тавды, ниже устья реки Пелыма, где стоял прежний острог. Об окончании строения города свидетельствует другая поручная запись, которая писана 24 июня 1594 г. в новом городе Пелыме.
§ 30. В том же наказе приводятся еще некоторые другие обстоятельства, касающиеся строения города Пе-лыма. Определив место воеводы вместе со своими людьми должны были заложить крепость и прежде всего построить острог. Табаринские и кошуцкие татары должны были рубить и подвозить лес. Пока это происходило, надо было принять все меры чтобы заманить к себе непокорного пелымского князя Аблегирима с его сыновьями, внуками и родственниками и наказать их должным образом. Сам князь и его старший сын Тагай вместе с пятью или шестью видными вогулами, принимавшими наибольшее участие в движении против русских, должны были поплатится жизнью, младшего же сына Аблегирима Таутая с женой и детьми приказано было отправить в Тобольск к князю Лобанову-Ростовскому. Если бы к этому встретились затруднения и князя Аблегирима с его близ-кими нельзя было уговорить приехать к воеводам, то последние должны были остаться в устье реки Пелыма, где стоял прежний острог. Князь Горчаков должен был с вооруженной силой отправиться против непокорных и, захватив их, поступить вышеуказанным образом. Об исходе этого дела в пелымском архиве сохранилось только следующее: Таутай и один из внуков Аблегирима, по имени Учет, в 7106 г. содержались в Москве под караулом, а в 7107 г. упоминается сын Тагая по имени Александр, находившийся в Москве и, по всем данным, бывший тем самым Учетом, который, приняв христианство, при крещении получил имя Александра. Потомки его под именем князей Пелымских жили сначала в Пелыме, потом служили в Верхотурье, а впоследствии были пожалованы в тобольские дворяне.
§ 31. Для защиты нового города было приказано взять 50 человек конных казаков и 100 человек пеших стрельцов, которые вместо обычного хлебного жалованья должны были служить с пашни, чтобы в дальнейшем не нужно было привозить для них хлебных запасов из России. Вместе с этим упоминается о переселении туда же крестьян из Москвы, Каргополя, Перми и Вятки, которые должны были около Пелыма пахать государеву пашню. Далее, нужно было набрать в Табарах и Кошуках молодых людей и поселить их семьями около города для той же государевой пашни. Остальные же, вместо ясака, составлявшего их соболей, который они платили в Тобольск, должны были оставлять хлеб. Но так как многие из этих распоряжений, содержащихся в наказе, не подходили к местным условиям, то в дальнейшем кое-что пришлось изменить, а другое совершенно отменить.
§ 32. Прежде всего окрестности города Пелыма и весь Пелымский уезд очень лесисты и болотисты и имеют немного мест, пригодных для пашни. Летом можно еще с трудом проехать на лошадях несколько верст от го-рода, а зимой из-за глубокого снега в лесах и непроезжих дорог чаще ходили пешком на лыжах, и на лошадях было невозможно ездить. По этой причине с самого начала конные казаки оказались здесь ненужными, и при-шлось сохранить только пеших стрельцов, число которых потом было сильно уменьшено. Что касается заведения пашни, то стрельцов, которых позже приравняли к казакам, снабдили пахотной землей по их потребности. Они селились при реках и речках везде, где только встречался небольшой клочок земли, пригодной для обработки. Для крестьян же переведенцев, которых указано было устроить около города, не нашлось совсем подходящих мест. Наказ предписывал, чтобы пахать на государя до 300 четвертей, но годной пахотной земли около города нашлось только 7 четвертей. Поэтому перевод людей из Табар и Кошуков не состоялся. Было только определено, чтобы некоторые из татар, по примеру русских крестьян, получив на посев из казны, пахали в своих деревнях землю на государя, что приведено было в исполнение спустя некоторое время.
§ 33. Как только был построен город Пелым, из вогульских волостей, плативших прежде ясак в Тобольск, были приписаны к Пелымскому уезду все те волости, которые находились по рекам Тавде, Пелыму, Сосве и Лозве, до границ Лозвинского уезда. Тогда же были переданы из Тобольска в Пелым табаринские татары, которые уже в 7102 (1594) г. начали обрабатывать государеву пашню. Кошуки же, которые тоже должны были быть присоединены к уезду нового города, остались в ведении Тобольска. Причиной этого явилось, может быть, то, что они жили одинокого далеко так от Пелыма, так и от Тобольска. Но Тобольск должен был в 7103 г. уступить Пе-лыму две другие, гораздо более значительные, вогульские волости — Большую и Малую Конду, находившейся в верхней части реки Конды, впадающей в Иртыш. Первая из них начала платить ясак в Тобольск в 1589 г., а вторая — в 1592 г. Это присоединение было сделано вполне правильно, так как верховья реки Конды подходили близко к верховьям реки Пелыма.
§ 34. После Пелыма последовало строение двух других городов: Березова и Сургута. Начало этому было положено, как можно доказать, в том же, 7101 г., который я считаю годом построения города Пелыма. Для строения города Березова, как было отмечено еще ранее, был послан воевода Никифор Васильев сын Траханиотов, о котором в пелымском наказе говорится, что быть ему со всеми другими воеводами в Пелыме не больше 8—10 дней, в течение которых надлежало построить здесь острог и положить основание укреплениям города. В случае если князь Горчаков был бы принужден идти на поиски непокорного князя Аблегирима, воеводы должны были ждать его возвращения в Пелыме, на что было назначено также от 8 до 10 дней. Следовательно, воевода Траханиотов легко мог в то же лето 7101 (1593) г. прибыть в Березов и, так как там уже был русский острог, положить начало новому городу в следующую осень. О том же можно заключить из царской грамоты, находящиеся в бере-зовском архиве, которая писана 17 августа 7102 г. и направлена указанному воеводе и его товарищу Афанасию Иванову сыну Благого, причем Березов назван в ней новым городом. Кроме того, мне был передан в Березове список всех воевод города с самого его основания, который был получен одним из тамошних жителей от своих предков; в этом списке воевода Траханиотов упоминается под 7101 г.
§ 35. Город Березов расположен на левом берегу реки Сосвы, впадающей с западной стороны в реку Обь, в 20 верстах от ее устья. Он лежит не на острове реки Оби, как это ошибочно утверждают некоторые землеописатели, так же и не стоял он прежде при реке Оби, потому что около этой реки мало мест, удобных для города. Сосва в своей нижней части течет почти параллельно с Обью. Между обеими реками расположены повсюду низкие места, заливаемые ежегодно при половодье; только северный берег Сосвы, благодаря высоте его, не подвергается наводнениям. Это обстоятельство было причиной того, что именно этот берег был избран для построения там первого острога и позднее города. Указанные низкие места всюду прорезаны протоками, образовавшимися от частых наводнений; самый значительный называется Пырсым и служит обычным водным путем из Оби до Березова. До города плавали этим притоком, впадающим в Сосву, и далее 18 верст вниз по Сосве, что гораздо удобнее и ближе, чем ехать по Оби вниз до устья Сосвы и по последней подниматься вверх до города.
§ 36. Другая выгода положения того места, где построен Березов, заключалась в том, что оно являлось почти центром всех вогульских и остяцких волостей, котрые до того возили ясак на реку Вымь. Река Сосва до са-мых своих истоков густо заселена вогулами. На реке Казыме, впадающей в Обь с восточной стороны против Березова, живет очень много остяков. Коренными же жителями на Оби вверх и вниз по течению являются частью вогулы, но большей частью остяки. То, что я здесь сказал о вогулах, основано на главном признаке, по которому различаются отдельные народы между собой, а именно на их языке, потому что в Березове ничего не знают о во-гулах, живущих по реке Сосове, их всех называют там остяками, несмотря на то, что в языке обоих народов име-ется значительная разница.
Строение Верхотурья и Туринска
ГЛАВА 5.
§ 15. Теперь на некоторое время мы должны вернуться к местности по реке Туре, чтобы упомянуть о двух городах, которые были вновь построены на ней. Первый из них был Верхотурье, который получил свое название по своему положению, как построенный в верховьях реки Туры. Второй город, для которого не нашли другого, более подходящего названия, был назван по той же реке Туринском.
§ 16. Поводом к построению города Верхотурья послужила трудная и далекая дорога через Чердынь к Лозвинскому городку. Вместо этой дороги на верховья реки Туры в 7105 г. неким Артемием, или Артюшкой, Бабиновым была указана другая, более близкая и удобная дорога через Соликамск. Эта дорога была тщательно вымощена. Потомки этого Бабинова живут поныне в деревне Чикмане в Верхотурских горах на большой дороге. Они очень гордятся заслугами своего предка и хранят у себя жалованную грамоту царя Михаила Федоровича, данную Бабинову за то, что он указал эту дорогу и сделал ее удобной для проезда.
§ 17. У конца этой дороги, там, где она подошла к реке Туре, было признано необходимым иметь укрепленное место, подобное тому, которое было на Лозве. Но это делало Лозвинский городок ненужным. Около него было очень редкое вогульское население, поэтому было излишним тратить средства на содержание этого городка, так как вогулами можно было удобно управлять и держать в подчинении частью из Пелыма, частью из нового города Верхотурья. Лозвинский городок был срыт, а служилые люди из него были использованы при построении и заселении города Верхотурья.
§ 18. На том месте, которое было избрано для нового города, находился в древности вогульский городок. Который на пермском или зырянском языке называли Нером-карра. Как это отмечено в своем месте, ни в коем случае не заслуживает доверия сообщение Страленберга о том, что будто бы Ермак по прибытии своем в Сибирь построил тут первый город. Старое пермское название этого места сохранилось в наименовании не большой речки Неромки, которая впадает в Туру в двух верстах ниже города. Город стоит на высоком утесе, который со стороны реки очень крут; здесь, как говорят, находился старый вогульский городок, и на этом же месте был поставлен внутренний острог. В одной из царских грамот, которая находится в верхотурском архиве, найдено мною описание этой местности до построения города. Крутой утес возвышался на 12 и более саженей над поверхностью реки, в длину же по реке он был равен 60 большим саженям. К этому нужно еще прибавить, что река отделяется от остальной местности двумя буераками, по которым протекают небольшие речки; берега же реки здесь довольно крутые.
§ 19. Хотя по своему естественному положению это место казалось удобным для построения города, но все же его нельзя признать подходящим для этого. Не говоря уже о неровности земли, которая происходит от буераков, самая почва здесь слишком камениста и болотиста, так что не везде она пригодна под пашню. Река там недостаточно глубока, большие нагруженные суда могут ходить по ней только ранней весной, а лежащие вокруг местности слишком лесисты, чтобы прокормить большое сельское население. Однако цель, которую имели в виду постройки города, была достигнута. Если город не имел возможности сильно расти, все же по своей величине он был не из последних. Для улучшения судоходства в реке стали грузить суда не в городе, а несколько ниже, в 40 верстах от него.
§ 20. Наблюдение за строением города было поручено воеводе Василию Петрову сыну Головину и голове Ивану Васильеву сыну Воейкову. Людей, нужных для построения города, они должны были набрать в Перми, отчего их отправление затянулось. Время построения города, указанное в грамотах и в летописях, — 7106 (1598) г. — примечательно тем, что в этом году умер Царь Федор Иванович и вступил на престол царь Борис Федорович Годунов. Тогда же была построена в Верхотурье соборная Троицкая церковь, которая существует там до сих пор, хотя прежняя была деревянная.
§ 21. Верхотурский уезд был тогда очень большой. По реке Туре он граничил с Тюменским уездом, на севере к нему были приписаны все вогулы, которые прежде зависели от Лозвинского городка, за исключением, впрочем, тех, которые жили ближе к Пелыму и отошли к этому городу. К югу он простирался до реки Чусовой и Сылвы. Вогулы, жившие здесь, были до того времени в ведении города Чердыни, но так как они были слишком удалены от него, к тому же часто жаловались на притеснения пермских сборщиков ясака, то состоялся царский указ о приписке их в Верхотурскому уезду. Ясак, собранный в Верхотурье в первый год, состоял из 30 сороков соболей кроме многой другой мягкой рухляди, а именно куниц, бобров, выдры, лисиц и белок. О приеме в Москве ясашной казны в следующем, 7107 г., сохранилась в Верхотурье соответствующая грамота.
§ 22. При построении Верхотурья имелось, несомненно, в виду, что в нем, ближайшем к России сибирском городе, через который ввозились и вывозились товары, должна быть учреждена таможня и должен быть тщатель-ный досмотр всех проезжающих. Ввиду этого в 7108 (1600) г. в Верхотурье был построен для поклажи товаров большой гостиный двор, причем был издан строгий указ, чтобы торги во всем Верхотурском уезде производились только на гостином дворе в Верхотурье.
§ 23. Построение города Верхотурья было одним из первых дел царя Бориса, касавшихся Сибири; в последующие годы он продолжал заботиться об увеличении доходов государства и строении новых городов в Сибири и введении там лучшего управления. Примечательное обстоятельство, принадлежащее не столько к сибирской, как к общей русской истории, заключается в том, как царь Борис, получивший царский престол путем убийства царевича и наследника престола Димитрия Ивановича, старался ласками и милостями снискать себе расположение народа. В архивах Верхотурья, Пелыма, Тюмени и Тары сохранились его указы, в которых говорится, что ради восшествия его на всероссийский престол и коронования его на царство, а также многолетнего здравия наследника его Федора Борисовича все сибирские татары и прочие сибирские народы милостиво освобождаются от обычного ясака на 7108 год. По другому же указу, который ссылается на предшествующий, предписывает, наоборот, чтобы в 7109 г. был возобновлен снова сбор ясака. В этом указе имеются различные дополнительные распоряжения, имеющие целью предупредить всякие злоупотребления по сбору ясака. Они сохраняют свою силу до сих пор, и повторение их не является лишним.
§ 24. Легко представить себе все те трудности, которые приходилось испытывать из-за подвод всем приез-жавшим по государевым делам в Сибирь, тогда еще слабо населенную русскими. Вся тяжесть подводной повинности падала исключительно на туземцев, а те часто не имели возможности дать столько подвод, сколько требовалось. Горькие жалобы вогулов, живших по большой дороге Верхотурского уезда, поданными ими по этому поводу в 1599 г., по всей вероятности, дали повод к поселению в разных местах Сибири ямщиков. Они обязаны были ставить даром подводы, но зато получали значительные пашенные земли, с которых не должны были платить податей.
§ 25. Этой же причине обязан своим возникновением город Туринск. Между Верхотурьем и Тюменью на половине дороги надо было иметь ямскую слободу, для чего было выбрано то место, где жил самый известный в тех местах князец Епанча, по имени которого новый город в просторечии часто называется Епанчиным. О его строении имеется несколько грамот, и среди них наказ голове Федору Осипову сыну Янову, которому было пору-чено наблюдение за постройкой и заселением города. Туринским назывался тогда еще не город, а только острог, который в скором времени получил права города. Я изложу кратко содержание этого приказа.
§ 26. Незадолго до этого Янов был послан вместе с князем Лукой Осиповичем Щербатовым в Тюмень, что-бы помогать последнему на воеводстве. Весною 1600 г. Янов получил указ отправиться на место жительства Епанчи, чтобы устроить там ямскую слободу, и для того набрать 50 семейств и, сверх того, поселить там же 100 семей пашенных крестьян. Для защиты слободы от неприятельских нападений необходим был острог, построению которого Янов положил начало. 30 человек казаков, данных ему из Тобольска и Тюмени, и 20 плотников с Верхотурья выполняли эту работу. По окончании постройки острога плотники были посланы обратно на Верхотурье, казаки же должны были остаться служить в новом остроге. Янов взял также из Тюмени две пушки со всеми припасами к ним, другие же все были присланы ему с Верхотурья. 55 семей пашенных крестьян и 6 семей ямщиков были уже отправлены из Казани на Верхотурье для поселения в Сибири. Остальных же определено было набрать из охочих людей.
§ 27. Что построение города Туринска произошло в 1600 г., ясно из царской грамоты 12 октября 7019 г. о построении там первой церкви. Согласно грамоте, Туринск представляется уже населенным местом. Сибирь в то время была в такой славе, что в России находилось много охотников, готовых переселиться туда на постоянное жительство. Большая часть переселенцев происходила из Холмогорского уезда, который позже стал называться Архангельским, а именно с Ваги, из Устюга, из Сольвычегодска и других городов. Ямщики, ради которых был построен город Туринск, первоначально поселились внутри острога, но в скором времени им было разрешено жить вне острога. Они выбрали себе место, где когда-то жил князец Епанча, которое поныне называется Ямской слободой. По рассказу тамошних татар, Епанча будто бы тогда был еще жив и добровольно уступил свою землю русским, сам же стал жить после того в Енбаевых юртах, в 14 верстах от Туринска вниз по Туре; вот почему жи-тели этой деревни выдают себя до сих пор за потомков Епанчи.
§ 28. Чтобы образовать для нового острога уезд из татарских волостей, в следующем году приказано было присоединить к нему те волости, который лежали от Тюмени вверх по течению Туры и находились ближе к новому острогу. Это касалось также тех 50 человек татар, которые жили вместе с князем Епанчей и о которых брат Епанчи Тувонга, в поданной им челобитной, просил, чтобы им платить ясак в Туринске. Хотя в Тюмени возражали против этого и заявляли будто бы Янов велел написать эту челобитную вопреки желанию татар, но все же просьба Тувонги была удовлетворена, так как справедливость ее была очевидна.
§ 29. С другой стороны, среди волостей, переданных из Тюмени в Туринск, находились такие, которые были очень удалены от Туринска и подошли ближе к Верхотурью; потому в 1603 г. они были взяты из Туринского уезда и приписаны к Верхотурскому, причем границей между уездами обоих городов было положено устье реки Тагила.
§ 30. К истории построения города Туринска надо еще добавить, что первый острог построен был весьма плохо и потому через три года, в 1603 г., его пришлось делать опять почти заново. Тогда же принялись усердно за исправление большой дороги между Верхотурьем и Туринском вдоль реки Туры; она была очень неудобна в лет-нее время из-за большого числа речек и болот, кроме того, вследствие извилистости реки Туры ее приходилось много раз переезжать. Поэтому стали искать более близкую и более сухую дорогу и нашли таковую через так называемый Тагильский волок, по которому с тех пор стали ездить с большими удобствами.
§ 31. Одновременно с Туринском на берегу на реке Тазе началось строение города Мангазеи при следующих обстоятельствах. Уже за несколько лет перед тем из Березова начали проведывать места, лежащие к востоку, по рекам Пуру, Тазу и Енисею. На реке Тазе нашли самоедов, которые называли себя мокосе, и это обстоятельство послужило основанием для названия тамошних мест по-русски Мангазеей. Эта местность была особенно хорошо известна русским и зырянам, которые жили по рекам Двине и Печоре и в поисках соболей и для торговли часто ходили в эти места; некоторые из них тайно собирали ясак с тамошних самоедов в свою пользу, как будто бы они были посланы по государеву указу.
§ 32. В сибирских летописях рассказывается, что уже во времена царя Федора Ивановича, в 7106 г. был послан из Москвы Федор Дьяков для проведывания мангазейских мест до самой реки Енисея и для обложения ясаком тамошних народов. Вместе со служилыми людьми, данными ему из Тобольска, он побывал в тех местах и собрал там для государя первый ясак, с которым вернулся в Москву в 7108 г. Построение же города Мангазеи началось не ранее 7108 г. и было приведено в исполнение двумя письменными головами, князем Мироном Шаховским и Данилой Хрипуновым, и сотней тобольских казаков. Кроме царской грамоты, находящейся в березовском архиве, и сохранившегося частично наказа, данного в 7109 г. на имя следующих мангазейских воевод, у нас нет других исторических данных, которые могли бы служить для разъяснения обстоятельств, сопровождавших по-строение этого города.
§ 33. Путь в Мангазею шел по воде. Назначенные в этот город служилые люди, часть которых составляли березовские казаки, строили нужные им суда, 4 коча и 2 коломенки, в Березове. Коломенки должны были служить для перевозки съестных припасов, но, к несчастью, в Обской губе они потерпели крушение, причем часть припасов погибла, другая же была подмочена. Что касается внешнего вида кочей, то они были похожи на теперешние галиоты, имели длину около 12 саженей и покрыты палубой, были плоскодонные и сидели не слишком глубоко. Малое знание морского дела было причиной того, что на кочах ходили только с попутным ветром и почти совсем не умели пользоваться боковыми ветрами. На таких же судах ходили в старину из Архангельска в Мезень, Пустозерск и на Новую Землю. Коломенки же — большие барки, которые до сих пор употребляются на разных реках в России.
§ 34. Видимо, в то время еще не знали хорошо, как ездить в реку Таз через Обскую губу, и потом часть пути всегда совершалась по суше. Самоеды помогали тем, что давали своих оленей для перевозки тяжелых предметов и съестных припасов. Для служилых же людей уже было привычным делом ходить на лыжах.
§ 41. Для города Мангазеи князь Мирон Шаховский нашел удобное место на восточном берегу реки Таза, в 200 верстах от устья. В данное время этот город больше не существует, так как с течением времени он был оставлен, а вместо него основали Новую Мангазею на реке Турухане. Город был окружен четырехугольным острогом, внутри которого находилась соборная Троицкая церковь. вне острога, среди дворов местных жителей, находились еще две церкви, одна — во имя Успения Пресвятой Богородицы и другая — во имя Макария Желтоводского. Естественное положение города было удобным и безопасным. Довольно большая речка, называемая Осетровской, а по-самоедски Сулей-яга, протекала около города и впадала в Таз выше города. Несколько ниже города находилась другая речка, Ратилиха, а по-самоедски Тирма. Реку Таз от ее устья можно было проехать на лодках в 9 дней, вниз же по течению от города до устья, во время весеннего половодья, путь совершали всего в 2 ½ — 3 дня. В отношении высоты места положение теперешнего города Новой Мангазеи, или Туруханска, мало отличается от прежнего, потому что в обоих местах в одно и то же время наблюдается одинаковая продолжительность дня и ночи.
§ 43. Теперь нам следует вернуться к местностям по реке Оби, где особенно замечательным было в то вре-мя построение города Томска, начатое и завершенное в 7112 (1604) г., весьма удачно и с немалой пользой для тех мест. До построения Томска окрестная страна зависела от Сургута, хотя один из здешних татарских родов, так называемые еуштинцы (по-татарски «еушта», во множественном числе «еушталар»), считал, что все соседние татары подчинены им. Когда же власть русских укрепилась в этих местах, их князец Тоян поехал в Москву, где 25 марта 1604 г. подал челобитную, в которой со всем своим родом и улусными людьми, которых насчитывал до 300 человек, добровольно подчинился русской власти. Он обещал также помочь покорить живших в соседстве киргизов, чатских татар и теленгутов, местожительство и численность которых он указал в своей челобитной. Тоян предлагал построить в его родных местах городок, который, по его мнению, принесет Русскому государству большую пользу. Для себя и своих еуштинцев он выпросил освобождение от ясака.
§ 44. Предложение о построении города было принято благосклонно в Москве. Казацкому голове Гавриле Иванову сыну Писемскому и сыну боярскому Василию Фомину сыну Тыркову приказано осуществить это дело, что и было ими исполнено еще в то же лето. О том, как строился город, в архивных делах не сохранилось известия, но можно думать, что для этого было использовано много народа, так как работа шла чрезвычайно быстро. Среди других принимали в этом участие 100 человек кодских остяков со своим князцом Онжей, которые ставили себе это в особую заслугу и за что они несколько лет спустя от царя Василия Шуйского получили особую жалованную грамоту.
§ 45. Что касается места, которое было выбрано для города, то, пожалуй, трудно найти там другое более удобное. Река Томь, как известно, впадает в Обь с восточной стороны, но имеет с ней почти одинаковое направление и большей частью течет с юга на север. На правом, или восточном берегу этой реки, приблизительно в 60 верстах от ее устья, подымается довольно значительная гора, и ее-то строители признали особенно удобной для своей цели. С речной стороны, где подъем на гору особенно крут, они заложили небольшой деревянный город. Жилые дома поместились позади города на той же горе и были обнесены стоячим тыном. Позднее же, с увеличением населения, сильно застроилась и нижняя часть под горой до самого берега реки Томи. По этому нижнему посаду протекает течка Ушай, или Ушайка, которая впадает в Томь.
§ 46. Нельзя достаточно нахвалиться плодородием окружающих местностей. Повсюду лежит такой тучный чернозем, что еще никогда не было необходимости удобрять его, и притом такой рыхлый, что работа земледельца очень облегчена. Впрочем, в отношении плодородия в Сибири много мест, подобных Томску. Неоднократно пробовали удобрять эту землю в надежде, что она даст еще больший урожай, но получалось как раз обратное: развивался в длину стебель, а колос от этого значительно уменьшался. Плодородие страны должно было привлечь туда большое количество населения, поэтому-то Томский уезд — самый населенный из всех сибирских уездов. Росту города особенно способствовала выгодная торговля с соседними калмыками и монголами. Множество рыбы, которую дает в изобилии река Обь, приносит жителям большую прибыль, хотя рыба здесь и ценится меньше, чем в низовьях реки Оби, где большой недостаток в других дарах природы.
См.: Миллер Г.Ф. История Сибири. Изд. 2-е, доп. Т. I. М., 1999. С. 216—217, 245—247, 266—278, 297—303, 305—307
Культурное наследие 